Прощай, Фриц!

Один из бегущих споткнулся и упал. Второй бросил на землю автомат, поднял руки. Кузнец взглянул на Казимира:

Куда его?

К дьяволу! — ответил Войтковский.

Кузнец снова приложил винтовку к плечу.

Из шести машин только одной удалось прорваться вперед и увезти заключенных. Остальные пять стояли вдоль дороги, и около каждой толпились люди. С немцами было кончено, но перед каждым из получивших свободу вставал вопрос: «Что делать дальше?» Бели бы не ушла одна машина, было бы проще решить это. Но сейчас все понимали, что через час-полтора немцы начнут погоню. Что же делать?

К Войтковскому подошел его приятель Броник, высокий, с красивым, но жестоким лицом бандит, нагловато и с пренебрежением посматривающий на окружавших его людей. Он вытащил из кармана золотой портсигар, картинно щелкнул крышкой:

Прошу, панове!

Андрей успел увидеть на внутренней стороне крышки монограмму и подумал: «Этот уже успел почистить немцев».

Когда закурили, Броник сказал:

Ну, пан Войтковский, будем уходить?

Вместо Казимира ответил подоспевший Очкарь:

Такой кучей уходить нельзя. Половят всех.

Ты, кши! — оттолкнул его Казимир. — Слушай, Броник, здесь много людей. Как же бросим их? Немцы, пся крев, перебьют…

Красивые брови Броника изогнулись в дугу.

Разве голова пана Войтковского уже не хочет держаться на своей шее? — спросил он. — Перебьют всех. И пана Войтковского тоже. Каждый пусть думает за себя. Идем, Казимир. Я знаю, где скрыться.

Януш стоял рядом с Андреем, молча глядя на Войтковского.

«Бандит, — думал он, — черствая душа, а много есть хорошего в этом человеке. Кто знает, удалось бы без него расправиться с немцами… Уйдет он теперь или нет?»

Андрей толкнул Януша:

Януш, торопи их. Время уходит…

Броник достал из бокового кармана толстую паку денег, показал Казимиру.

На первое время хватит, пан Войтковский.

Войтковский стоял молча, глядя в землю. О чем он думал? О бесшабашной, разгульной жизни на воле, о дружках своих, которые ждут не дождутся его? Или, может быть, об отце своем, простом крестьянине, о Польше, по земле которой льется кровь?..

Наконец он поднял голову, посмотрел на Броника.

Иди, Броник… Я — с ними. — Он кивнул на Януша и Андрея. — Это все. — Он вдруг окинул взглядом собравшихся поляков, громко сказал: — Панове… други…

Люди притихли, только, из соседней машины слышались стоны людей, раненных в перестрелке.

Други… Немцы, пся крев, будут искать нас. До городе близко. Есть вот шофер Ян, он многих подвезет. А остальные?

Есть еще шоферы! — из-за машины вышли два подростка. — До города доедем.

До города доедем, — повторил Казимир. — А там разойдемся. Ну, Януш в машину. Идем, друже. — Он посмотрел на Андрея, и русский летчик впервые увидел на его лице улыбку.

…Казимир подошел к двери, заглянул в замочную скважину, потом тихонько постучал. За дверью послышались осторожные шаги и приглушенный голос спросил:

Кто?

Открой, Глобек, — прошептал Войтковский.

Видимо, Глобек не ждал этой встречи. Возможно даже, что он не надеялся увидеть живым своего приятеля, попавшего в лапы к немцам. Все говорят: от немцев никто не возвращается. Как же мог вернуться Казимир?

Открой же! — раздраженно повторил Казимир. — Или ты околел от страха?

Дверь приоткрылась, маленькая с седыми космами голова старика высунулась в коридор, острые глазки ощупали Казимира, задержались на Януше и Андрее, жалобно заморгали:

Пан Войтковский не один? Матка бозка, старый Глобек рад гостям, но…

Входите. — Казимир потеснил плечом старика и пропустил в комнату Януша и Андрея.

Конечно, входите, панове, — старик поклонился, шаркнул ножкой. — Сюда входите, вот в эту комнату, Здесь будет хорошо гостям. Глобек знает, как услужить пану Войтковскому…

Поменьше болтай, старая крыса, — оборвал его Казимир.

Он сам открыл дверь, и все вошли в полутемную низенькую комнатушку, сплошь заставленную сундуками. Узкое оконце под потолком почти не пропускало света, но Андрей все же увидел в углу, в куче тряпья, чью-то черную взлохмаченную голову. Блестящие, немного грустные глаза, казалось, никого не замечали, кроме пана Войтковского.

Андрей взглянул на Казимира: угрюмое лицо бандита внезапно дрогнуло, глубокие складки между бровей на секунду сгладились, в глазах мелькнуло что-то похожее на тепло. Войтковский шагнул к куче тряпья, легко, словно перышко, приподнял мальчика лет двенадцати и долго, очень долго смотрел на него. Потом опустил его на пол и сказал: