Я не хочу железной цепью приковывать Петра Лебеденко к авиации. Авиация лишь большая глава в его творческой биографии. Но и в романе «Льды уходят в океан», посвященном рабочему классу, сцена, когда летчик санитарной авиации Петр Смайдов вместе с хирургом летит в белесой мгле сумасшедшей пурги на дальнее стойбище, чтобы оказать помощь искалеченному ребенку, терпит аварию и остается наедине со снежной тундрой, является образцом высокого мастерства.

Отнюдь не случайно за роман «Льды уходят в океан» Петр Лебеденко был удостоен премии ВЦСПС и Союза писателей. Эта награда вполне им заслужена. Не случайно и то, что по мотивам романа был снят в Москве телевизионный спектакль, который смотрели миллионы зрителей.

Чтобы больше не говорить о Лебеденко-летчике, упомяну лишь о том, что и последний его роман — «Четвертый разворот», вызвавший интерес очень многих читателей, — снова и снова возвращает нас к суровой, полной опасностей и риска жизни летчиков, и снова перед нами люди разные, отмеченные неповторимыми чертами, противоборствующие, ищущие правды…

Не раз Петр Лебеденко обращался и к самому, пожалуй, трудному роду литературы — рассказам и повестям для детей. Вряд ли нужно говорить о том, насколько ясен и чист должен быть при этом замысел автора, как ярок и точен язык повествования. Обращение художника к юным читателям было успешным. Его повести «В дальнем лимане» и «Шхуна «Мальва» никогда не залеживаются в библиотеках, их с захватывающим интересом читают не только школьники, но и взрослые.

Петра Лебеденко я знаю пятнадцать лет. Годы сблизили нас, и — чего таить? — отношения наши переросли в добрую дружбу. Именно поэтому я более чем кто-либо другой, могу сказать о творческом методе своего друга, о его манере работать и о результатах этой работы.

Сошлюсь на один пример. В районе, где я живу, трудится Иван Васильевич Абрамов, председатель семикаракорского рыбоколхоза «Заветы Ильича», человек с очень интересной судьбой. В пору войны — прославленный разведчик-кавалерист, а потом — рачительный хозяин, навсегда связавший свою жизнь с донскими рыбаками. Мы с Петром Лебеденко не раз бывали в гостях у Абрамова, слушали его рассказы о военных годах, вместе охотились. И вот Лебеденко зажегся: хочу, дескать, написать документальную повесть об этом человеке. И написал. В Ростовском книжном издательстве вышла книжка моего друга «Повесть о разведчике», посвященная подвигам и жизни Ивана Абрамова.

Прочитав повесть (к слову сказать, написанную живо, увлекательно, интересно), я пришел к следующим выводам: несмотря на то, что Лебеденко в полной мере дает возможность раскрыться своему писательскому воображению, прекрасно владеет сюжетом и никогда не попадает под власть голого факта, тем не менее, как каждый художник-реалист, он пристально всматривается на жизнь, изучает человеческие характеры, старается понять движение их и лишь потом, позволяет себе домыслить то, что по логике развития характера должно было произойти с его героем. Именно поэтому читатель верит художнику и нисколько не сомневается, что перед ним — правда жизни.

В последние годы Петр Васильевич много раз бывал за рубежом. Он изъездил страны Европы, видел города Японии, посещал самые глухие селения в Африке, наблюдал, записывал, запоминал множество встреч с людьми на разных континентах. Можно не сомневаться в том, что поездки эти не пройдут бесследно…

Виталий Закруткин

Станица Кочетовская-на-Дону

1

Свежий ветер шевелил темные листья акаций и кленов, ночная фиалка пьянила голову. Внизу шумело море. Отсюда его не было видно, но Андрею казалось, что он чувствует на своем лице капельки холодных, чуть солоноватых брызг. А вверху — тысячи тысяч звезд, лукаво подмигивающих и морю и Андрею. Тонкий серп луны похож на запятую, обсыпанную фосфором…

Андрей отошел от дверей клуба, стал в тень, закурил. Мимо пробежали два мальчугана и уселись на скамью под матовым фонарем.

А как он огонь глотнул, видал? — спросил один. — Я думал, из ноздрей дым пойдет.

Огонь — что, — перебил другой. — Как он взял у Андрея Иваныча часы, положил на наковальню, и — хлоп! Андрей Иваныч и глаза зажмурил. Я рядом с ним сидел. Знаешь, как он сказал? «Иллизинист чертов, этот Андр Юшка Степ-ын Ой, вот он кто!»

Андрей улыбнулся и посмотрел на двери клуба. Оттуда выходили Игнат Морев и Лиза Колосова — его друзья.

Увидев Андрея, Игнат воскликнул:

Вот наш факир, да будут вечно сиять над его черномазой физиономией лучи немеркнущей славы!

Лиза засмеялась и, подойдя к Андрею, взяла его под руку.

К морю? — спросила она.

К морю, Лиза.

Андрей увидел, как из клуба вышли лепщица Ольга Хрусталева и инженер стройки Насонов. Ольга остановилась, ища кого-то глазами. «Наверно, Игната, — подумал Андрей. — Сказать, ему?» Но Лиза потянула его за руку:

Пошли, Андрей.

Чем ближе они подходили к морю, тем сильнее чувствовалось его ровное, спокойное дыхание. В стороне, за небольшим мыском, на песке лежали перевернутые вверх днищами рыбачьи баркасы. В темноте они были похожи на распухших мертвых дельфинов. Словно огромной силы шторм выбросил их на берег. Волна снова ушла гулять на просторе, а они остались лежать, безжизненные, мертвые, забытые морем.