Не так уж и трудно, — дружеским тоном ответил Никита.

Андрей легонько толкнул его плечом:

Спасибо!

Он встал, поднялся и Никита. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

1

Перед отпуском многие думали: что можно сделать, за один месяц? Каждого ждут друзья, которым надо все рассказать, ждут родные, с которыми хочется побыть подольше, ждут горы, реки, ждет много привычных дел и, чего греха таить, ждет сладостное безделье, когда можно спать по десять часов в сутки и ни о чем не думать. А дни будут бежать быстро-быстро, и не успеешь оглянуться, как отпуск кончится и надо будет укладывать чемодан. Да, что можно сделать за один месяц?..

Но вот месяц еще не прошел, а многих уже потянуло в училище, и кажется, что именно там идет настоящая жизнь, что только там ждет все то, чем полно сердце.

Андрей и Никита вошли в коридор и остановились. Еще по дороге они спорили: первыми явятся сюда или их кто-нибудь опередит?

Слушай, — сказал Никита и толкнул локтем Андрея. — Вася Нечмирев держит речь.

Когда же он успел приехать? — улыбнулся Андрей. — Позавчера я видел его в городе, он клялся, что приедет в училище через пять дней, не раньше.

…И вот я случайно открываю «мемуары» Яши, — слышался голос Нечмирева, — и что вы думаете? Миллион чертей! Если Яша не гений, то кто же тогда гений?! Весь отпуск Яша делал великие открытия. Вот несколько из них, особенно выдающихся. Цитирую: «Звук хлопка рождается оттого, что встречаются в ударе две ладони». (Я. Райтман, книга первая, стр. семнадцатая). Скажите, слышал ли кто из вас об открытии, более великом? Или вот: «Каждую осень, обычно после того как стукнет первый мороз, листья падают с деревьев» (там же, стр. двести одиннадцатая). Какая удивительная наблюдательность!

Вот салака паршивая! — донесся голос Яши. — Не успел приехать, уже начал…

Андрей и Никита на цыпочках поднялись по лестнице «и притаились за шторой. Комната была похожа на вокзал: разбросанные повсюду чемоданы, на полу скомканные газеты, рюкзаки. Приехало человек десять или двенадцать. Вася сидел на чемодане, Яша стоял рядом и возмущался:

Нет, ты скажи, Абрам, видел ли мир еще одного такого великовозрастного оболтуса, как этот Нечмирев? Ведь, кроме как трепаться языком, он ничего больше не умеет.

Андрей на секунду выглянул из-за шторы, но этого было достаточно, чтобы Вася, не глядя в их сторону, все же увидел и его, и Никиту. И он сразу же переменил тему.

Ладно, Яша, — сказал он. — Не будем говорить о присутствующих. Пока не приехали Андрей и Никита, я расскажу, как они прославились в нашем городе. Хотите?

Давай, Вася! — засмеялся Бобырев.

Ну вот, слушайте. В нашем городе каждый год отмечается так называемый праздник моря. Откуда эта традиция, я не знаю. Устраивают гулянья, катание на шлюпках, а вечером председатель горсовета устраивает ужин. Приглашают самых знатных и культурных людей. Конечно, председатель уже знал, что в отпуск приехали три летчика: я, Андрей и Никита. Всем нам сразу же прислали пригласительные билеты на ужин. Ну, надраили мы крабы и пуговицы, отутюжились и являемся. Все чин чином.

И вот садимся за стол. Я, человек знающий, шепчу своим тюленям: «Смотрите, водку наливать надо в рюмки, а не в бокалы, котлеты кромсать вилкой, ложку держать в правой руке». Подают осетрину с укропчиком, с зеленым лучком, с подливочкой, словом, пальчики оближешь. «Работай!» — шепчу я своей братве. Те сразу же по три куска каждый цап — и на тарелку. Люди молчат. И вдруг — миллион чертей! — смотрю, Андрей и Никита хватают ножи и кромсают осетрину. Ну, думаю, опозорились, идиоты! И меня опозорили! Ведь слюнявому мальчишке известно, что рыбу ножом не режут, Толкаю Андрея локтем, а он подмаргивает: порядок, мол, Вас я, этикет знаем. А напротив сидит капитан теплохода «Вечерняя звезда» и улыбается. А потом говорит; «Хочу, дорогие товарищи, рассказать вам случай из жизни. Плавал на Тихом океане один шкипер. Чудо был, шкипер! По всем морям и океанам не отыскать было моряка более культурного. И вот однажды его шхуна попала в шторм. Паруса разорвало, мачты свалились за борт, бушприт — к черту, в бортах — течь. Боцман ошалел, бегает по палубе, держит в руке боцманскую дудку и кричит: «Свистать всех наверх!» Шкипер стоит на спардеке и громовым голосом подает команду: «Шлюпки — на воду! Будем покидать корабль». Последняя шлюпка отвалила от шхуны, остался один шкипер. Стоит, руки на груди скрестил, как капитан Немо. Так положено: командир покидает свой пост последним.

И вот, когда шхуна уже начала погружаться в воду, шкипер прыгнул и поплыл к шлюпке. Плыть оставалось всего десяток метров, когда все увидели, что наперерез ему мчится акула. В шлюпках ахнули. Но шкипер был храбрый моряк. Он выхватил из ножен кортик и взмахнул им. Казалось, еще миг, и он поразит страшное чудовище в самое сердце. Но… акула приподняла голову над водой, и моряк услышал, как она проговорила человеческим голосом: «Шкипер! Рыбу ножом не режут». Рука шкипера дрогнула, он на секунду задумался и… погиб…»

Андрей и Никита взглянули на осетрину, на ножи в своих руках и все поняли. Поняли это и другие, потому что все смотрели в их сторону. А я только и смог сказать: «Эх, тюлени, тюлени, два миллиона чертей!»

Послышался громкий смех курсантов, Никита уже хотел выйти из-за шторы, но Андрей удержал его за плечо.

— Подожди, Никита. Ручаюсь, что Вася еще не кончил, — прошептал он.

Вася, действительно, не кончил. Покосив глазом на шторы, он продолжал свой рассказ:

— Но вы думаете, что на этом все и закончилось? Андрей и Никита решили все же показать, что они уж не такие тюлени, как о них подумали из-за этой проклятой осетрины. Они начали расхваливать друг друга. Никита начинает: «Ах, если бы вы знали, что это за летчик Андрей Степной! Мир таких не видел. Для него фигуры высшего пилотажа — это все равно, что простая арифметика для профессора математики!» А Андрей в это время хвалит Никиту. «Нет, — говорит он капитану «Вечерней звезды», — вы даже представить себе не можете, что это за человек, Никита Безденежный! Умница, светлая голова, необыкновенный лингвист!» — «Да что вы? — удивляется капитан. — И много языков он знает?» — «Французский, английский, итальянский». — «По-французски я когда-то разговаривал», — говорит капитан и направляется к Никите. А Никита, как вы знаете, говорит по-французски так же отлично, как я по-полинезийски. Но виду не подает. Подходит к нему капитан и просит: «Не сможете ли вы, молодой человек, перевести на французский одну строчку известной русской песенки: «Ах вы, сени, мои сени». — «С удовольствием, — отвечает Никита. — В переводе на французский это будет выглядеть так: «Ах, вестибюль, мой, вестибюль!»