Но я не взглянул наверх. Так бы он убедился, что я его слышу. Вместо этого я потянулся к мешку с вишнями и, выбравшись из канавы с мазками изумрудно-зеленых бликов, отполз к забору — в спасительный сумрак кустов, что росли вдоль тропинки, которая вела к дому Джемисона.

Бывают места тихие и шумные, тропинка к дому Джемисона была тихим местом. Мне казалось, что песенка, которую я насвистывал, разносилась во все еще тяжелом воздухе на мили вокруг и предупреждала Лизу о моем приближении, но немного погодя я тоже примолк. Я спешил сквозь сумрачные зеленые туннели из кустов и ползучих растений, которые переплелись над головой, словно нитки в игре «колыбель для кошки». Они растут здесь так давно, что их сумрак отпугнул веселые яркие цветочки, какие обычно можно увидеть вдоль любой тропинки. А может, это Джемисон напугал их, разбрызгав всякую отраву, — этакий отвратительный великовозрастный Ганзель, разбрасывающий в лесу смертоносные камешки.

Внезапно я чуть на него не натолкнулся. Я резко свернул, прошмыгнув между двумя огромными раскидистыми кустами боярышника, и оказался на полянке прямо перед его садом. Я и не думал, что тропинка так быстро кончится! Я помнил, что путь к его дому был всегда долгим-предолгим.

Джемисон склонился над каким-то ягодным кустом и следил за мясистой пестрой гусеницей, спускавшейся на край листа. Он держал наготове опрыскиватель, направив его на куст; но почему-то не торопился и наблюдал последние беспечные минуты жизни гусеницы.

Я просто остолбенел, увидев его, и ляпнул, не подумав:

— Что это ты не на ферме?

Это было неудачное начало. Джемисон обернулся. Он перестал разглядывать гусеницу, которая ползла по его кусту, и уставился на меня. Касс бы сообразила, как исправить положение, притворилась бы, будто она ничего и не говорила, тем более таким тоном. Но я этого не умел. Я стоял прикусив язык, теребя, как дурак, ремешок от ворот.

— Ты мне не хозяин, — прорычал Джемисон. — Пока что…

Залившись краской, я отпустил ремешок и уставился на него. Вряд ли мне прежде приходило это в голову. Когда на скотину нападала болезнь или взлетали цены на корма, отец произносил свою обычную шутливую присказку: «Не беда. Скоро это будет их забота — Тома и Касс». Джемисону это было не по душе. Я лелеял мечту, что рассчитаю его, а потом буду наблюдать, как он складывает свои вещички и убирается с нашей земли навсегда. Я никогда не задумывался, куда же Джемисон пойдет и что будет делать потом. Он ведь проработал на этой ферме всю свою жизнь. Он здесь родился, как и мы, мама мне рассказывала.

— Шел бы ты домой, — проворчал он немного погодя. — Нечего тебе здесь околачиваться.

И снова принялся разглядывать гусеницу. Я воспользовался тем, что Джемисон отвернулся, проскользнул между створками ворот и оказался у него за спиной.

— Лиза! Где Лиза? Мне надо с ней поговорить!

Джемисон продолжал стоять ко мне спиной, нарочно. Я чувствовал, что он сдерживается, чтобы не повернуться. Все его тело напряглось.

— Вроде ты уже достаточно наговорил моей девочке, хватит вам обоим покуда. — Джемисон несколько раз нажал ручку опрыскивателя. — Ступай-ка домой, будь хорошим мальчиком.

Он говорил со мной так, словно я был десятилетний мальчишка. Ну и разозлился же я на него за это! Я шагнул вперед и потянул рукав его грязной куртки с такой силой, что ему пришлось выпрямиться, чтобы не упасть. Тогда он повернулся и снова поглядел на меня. Мы стояли слишком близко, так что ему пришлось немного задрать голову, чтобы меня разглядеть. А я и не догадывался, как я вырос!

Злоба в его голосе поразила меня.

— Ты так обидел мою Лизу, что она полночи проплакала! Уж не знаю, что ты ей наговорил или сделал, молодой Том. Лиза мне не сказала. Но Господь тебя храни, если я когда дознаюсь! Потому что если это хоть вполовину так плохо, как я подозреваю, то я задам тебе такую порку, что не скоро забудешь, и не посмотрю, что ты хозяйский сынок.

Я пытался ответить ему, защитить себя, объясниться. Но не смог. Что мне было делать? Внутри меня проснулась и начала, будто гадюка, разворачиваться жуткая боль. Я попытался отвернуться от Джемисона, чтобы не видеть злобного блеска его глаз. Все вокруг меня вдруг покрылось бледным нездоровым светом — сад, его дом, деревья возле дома — все закружилось надо мной, и показалось, что я вот-вот потеряю сознание и упаду в траву.

— Я должен с ней поговорить! — взмолился я. — Дай мне повидаться с Лизой.

— Нет! Не бывать этому! Довольно ты ее обидел. И не приходи сюда больше украдкой. Ты ее не увидишь. Она уедет. К своей тетке Бриджет в Линкольн, нынче же. Я не приду на ферму, пока автобус с моей Лизой не отъедет от Фретли.

— Она не может! Не должна! — я пытался найти доводы. — А как же Халлоран? — спохватился я. — Ему она тоже нужна!

— К черту Халлорана! К чертуего! К черту!

Джемисон так хряснул опрыскивателем оземь, что ручка вогнулась, и на траву вытекли маленькие кристаллики. Казалось, он вот-вот расплачется, словно одинокий усталый старик. Никогда прежде мне не было жаль Джемисона, никогда!