Тесс без малейшего колебания свернула, однако как только Тауншип-роуд остался позади, ею овладела тревога. Пришлось побороть сильное желание ударить по тормозам и дать задний ход. Если она поедет дальше, обратной дороги не будет. Она окажется в ловушке. И даже если Штрельке не женат, вдруг в доме есть кто-то еще? Например, Братец Лес? А что, если Громила закупал пиво с закусками не на одного, а на двоих?

Тесс выключила фары и продолжала ехать при лунном свете. Ей казалось, что дорожка к дому тянется бесконечно. На самом деле до дома Штрельке было не более одной восьмой мили — он стоял на холме, выглядел довольно аккуратно и по размерам превосходил коттедж, уступая при этом фермерскому дому. Не кирпичный, но и не соломенный. Тесс решила, что в сказке про трех поросят и большого серого волка это был бы деревянный домик.

Слева от дома стоял длинный трейлер-фургон с надписью «КРАСНЫЙ ЯСТРЕБ. ГРУЗОПЕРЕВОЗКИ» на боку. В конце дорожки напротив гаража был припаркован тот самый «пит» с веб-сайта. При лунном свете все тут казалось каким-то призрачным. По мере приближения к дому Тесс ехала все медленнее, и вдруг она оказалась в потоках ослепительно белого света, выплеснувшихся на лужайку и подъездную дорожку. От датчика движения сработал прожектор, и если свет не погаснет до возвращения Штрельке, тот увидит свет, как только окажется поблизости или даже на Тауншип-роуд.

Тесс нажала на тормоза с ощущением, словно, как ей снилось в детстве, вдруг оказалась в школе совсем без одежды. Послышался женский стон — видимо, она сама неосознанно издала такой звук.

— Плохо дело, Тесс.

— Заткнись, «Том».

— Он может вернуться в любой момент, а на какое время у этой штуки выставлен таймер, ты не знаешь. У тебя и с мамашей не все прошло гладко, а он намного сильнее ее.

— Я сказала, заткнись!

Она пыталась сосредоточиться, но яркий свет сбивал с толку. Тени от грузовика и стоявшей слева фуры будто пытались дотянуться до нее своими остроконечными черными пальцами — костлявыми пальцами чудовища. Проклятый фонарь! Конечно, у Громилы обязательно должен быть такой фонарь. Ей надо сматываться — просто развернуться прямо на газоне и как можно быстрее устремиться назад, к дороге. Но так она могла наткнуться на него. Она это понимала. Стоит сделать что-то предсказуемое — и она погибнет.

Думай же, Тесса Джин, думай!

А тут еще — о Боже! — словно чтобы побольше подгадить, залаяла собака. Собака в доме. Тесс тут же представила питбуля с пастью, полной страшенных зубов.

— Намерена остаться? Тогда надо спрятаться, — сказал «Том», но… голос-то был не ее. Или не очень похож на ее. Возможно, этот особый внутренний голос принадлежал той, что осталась в живых. А возможно, и той, что стала убийцей. Сколько же в человеке может прятаться самых разных «я», о которых он совершенно не подозревает? Тесс стало казаться, что бесконечное множество.

Покусывая все еще распухшую нижнюю губу, она взглянула в зеркальце заднего вида. Света фар позади пока не было. А увидела бы она их свет при таком ярком сиянии луны да еще с этим чертовым прожектором вдобавок?

— Он на таймере, — заметил «Том», — и пока он горит, я бы кое-что предпринял. Если поедешь после того, как он погаснет, свет вновь включится.

Включив «экспидишн» на полный привод, Тесс хотела было объехать грузовик, но остановилась. Сбоку росла высокая трава. При беспощадном свете фонаря Громила неминуемо заметит следы шин. Даже если прожектор сейчас и погаснет, он вновь зажжется, как только Штрельке подъедет, и он точно увидит машину Тесс.

Да еще эта собака в доме не унималась: Гав! Гав! Гав! Гав! Гав!

— Поезжай по газону и поставь машину за длинным фургоном, — сказал «Том».

— Так следы же! Следы!

— Тебе надо где-то спрятаться, — продолжал «Том». Он произнес это, будто оправдываясь, но в то же время твердо. — По крайней мере с этой стороны трава скошена. А большинство людей весьма ненаблюдательны, ты же знаешь. Дорин Маркис постоянно твердит об этом.

— Штрельке — не дама из «вязального» клуба, а долбаный псих.

Но поскольку выбора действительно не было — тем более сейчас, в данную минуту, — Тесс при свете фонаря, сиявшего точно солнце в ясный летний полдень, покатила по газону к длинному серебристому фургону. Она ехала, чуть приподнявшись с сиденья, словно таким волшебным образом могла хоть как-то уменьшить следы колес на траве.

— Даже если, когда он вернется, свет будет гореть, это может не вызвать у него больших подозрений, — заметил «Том». — Сюда наверняка забегают олени. Не исключено, что он и фонарь-то установил, желая их отпугивать от своих угодий.

Это казалось вполне разумным (и прозвучало все примерно так, как ее обычный голос «Тома»), но не сильно успокаивало.

Гав! Гав! Гав! Гав! Кто бы это ни был, «разорялся» он просто с упоением.

За серебристым фургоном оказалась голая бугристая земля — видимо, там уже постояла не одна фура, — но было довольно утоптано. Заехав как можно дальше в отбрасываемую фургоном тень, Тесс выключила мотор. От волнения ее прошиб пот, и его резкий запах витал в воздухе.

Она вышла из машины, и одновременно со стуком закрывшейся дверцы автомобиля погас прожектор. В какую-то секунду Тесс решила, что чуть ли не сама его выключила, но потом до нее дошло: у этой чертовой штуки опять сработал таймер. Опершись на теплый капот своего «форда-экспидишн», она тяжело дышала, словно марафонец на последней четверти мили дистанции. Было бы полезно заметить, насколько долго горел прожектор, однако на этот вопрос она ответить не могла. Она слишком испугалась, и ей показалось, что это длилось несколько часов.