Лая не последовало. Может, все дело в выключенном фонаре? Или пес не нападал на взломщиц женского пола? Тесс попробовала один ключ, затем — другой. Оба не подошли. Видимо, это были офисные ключи. Третий повернулся в замке, и она сразу, полная решимости, распахнула дверь. Ей представлялся бульдог, ротвейлер или питбуль с красными глазками и слюнявой пастью. Но перед ней оказался джек-рассел-терьер, который, виляя хвостом, смотрел на нее с надеждой.

Сунув пистолет в карман куртки, Тесс погладила пса по голове.

— Боже мой! — воскликнула она. — А я тебя боялась.

— Не стоило, — заметил Губер. — Скажи, а где Эл?

— Лучше не спрашивай, — ответила она. — Хочешь гамбургер? Предупреждаю, он не совсем свежий.

— Давай сюда, — сказал Губер.

Скормив ему кусок котлеты, Тесс прошла в дом, закрыла дверь и включила свет. А что? В конце концов, они были лишь вдвоем с Губером.

Элвин Штрельке содержал свой дом в большем порядке, чем его младший брат. Полы со стенами были чистыми, и никаких стопок каталогов «Анкл Хенриз»; она даже увидела на полках несколько книг. Кое-где «кучковались» уже знакомые фигурки в стиле Марии Хуммель, а в рамке на стене висела большущая фотография «мамзиллы». Тесс углядела в этом некий повод для размышлений, но едва ли это могло послужить доказательством. Доказательством чего-либо. Вот если бы это был снимок Ричарда Уидмарка в известной роли Томми Удо, дело обстояло бы иначе.

— Что улыбаешься? — поинтересовался Губер. — Не поделишься?

— Пожалуй, нет, — ответила Тесс. — С чего начнем?

— Не знаю, — отозвался Губер. — Я же просто пес. Можно мне еще этого вкусного мясца?

Тесс дала ему кусочек гамбургера. Поднявшись на задние лапки, Губер дважды покружился. Тесс подумала, не сходит ли она с ума.

— «Том»! Есть что сказать?

— Ты нашла свои трусики в доме другого брата — так?

— Да. И взяла их с собой. Они порваны… но я бы все равно больше ни за что не надела их… просто это мое.

— А что еще ты нашла, кроме скомканного нижнего белья?

— О чем ты?

Однако «Тому» не требовалось ничего объяснять. Вопрос состоял не в том, что она уже нашла, а в том, что ей пока найти не удалось: сумочку и ключи. Ключи Лестер Штрельке мог выкинуть в лесу. Так поступила бы Тесс на его месте. Но вот сумочка — другое дело. Сумочка была от Кейт Спейд — очень дорогая, с вышитым на полосочке шелка именем Тесс внутри. Если сумочки — вместе со всем, что в ней лежало, — не оказалось в доме Лестера и если он не выбросил ее в лесу вместе с ключами, то где же она?

— Я думаю, она здесь, — сказал «Том». — Давай-ка посмотрим.

— Хочу есть! — возопил Губер и выполнил очередной пируэт.

Откуда же начать?

— Вот что, — вмешался «Том», — мужчины чаще всего прячут что-то в кабинете или в спальне. Дорин могла этого и не знать, но тебе-то это известно. Кабинета в этом доме нет.

Тесс прошла в спальню Эла Штрельке (Губер шел по пятам) и увидела там удлиненную двуспальную кровать в типично армейском стиле. Тесс заглянула под нее. Ничего. Она уже направилась было к шкафу, но неожиданно остановилась и вновь вернулась к кровати. Приподняв матрас, заглянула под него. Секунд через пять — а может, и десять — она коротко обронила одно-единственное слово:

— Есть.

Под матрасом, на пружинном основании лежали три дамские сумочки. Среднюю — кремового цвета клатч — Тесс узнала бы где угодно. Она раскрыла ее. Внутри не оказалось ничего, кроме салфеток «Клинекс» и карандаша для бровей, с хитро спрятанной у него в одном конце маленькой расческой для ресниц. Она поискала шелковую полосочку со своим именем, но не нашла: ленточку аккуратно удалили. Однако Тесс заметила на мягкой итальянской коже крохотный надрез в том месте, где был надпорот шов.

— Твоя? — спросил «Том».

— Ну, ты же знаешь.

— А карандаш для бровей?

— Такие тысячами продаются в аптеках и косметических магазинах по всей Амер…

— Этот — твой?

— Да, да, мой.

— Теперь убедилась?

— Я… — Тесс сглотнула. Она что-то почувствовала, но пока не могла понять что. Облегчение? Потрясение? — Думаю, да. Но как же так? Как же так — они оба?

«Том» не ответил. Да и не требовалось. Дорин могла не знать (или не желала этого признать, так как пожилые дамы, с любопытством наблюдающие за ее приключениями, не любили подобных извращений), однако Тесс думала иначе. Мамаша облажалась с обоими отпрысками. Такое мнение высказал бы психиатр. Лестер был насильником, а Эл — фетишистом, принимавшим во всем косвенное участие. Может, он даже подсобил братцу с одной или обеими женщинами в трубе. Тесс теперь вряд ли об этом узнает.

— Весь дом, пожалуй, и до рассвета не осмотреть, — сказал «Том», — а вот эту комнату обыскать можно, Тесса Джин. Все, что было в сумочке, он, видимо, уничтожил — кредитки, подозреваю, мог изрезать и вышвырнуть в речку Коулвич. Однако это только догадки, а тебе лучше бы знать наверняка, ведь любая мелочь, имеющая отношение к тебе, выведет на тебя полицию. Начни со шкафа.

В шкафу Тесс не обнаружила ни своих кредиток, ни чего-то другого, но кое-что все же нашла. Это оказалось на верхней полке. Она слезла со стула, на котором стояла, и, оторопев, вертела находку в руках: утенок — возможно, чья-то любимая детская игрушка. Один глаз у утенка отсутствовал, а искусственная ворсистая ткань свалялась; в некоторых местах даже образовались проплешины, словно утенка до смерти заласкали.