– Ищи! – приказал Вячеслав, но пёс не пошевелился, лишь, тяжело вздохнув, покосился на дверь. – След! – крикнул Пугачёв, вспоминая какие еще команды применяют собаководы.

Цербер медленно открыл пасть, вывалив розовую лепешку шершавого языка, длинно зевнул. Обнажились белые, фарфоровые клыки.

– Понятно, – вздохнул неудавшийся кинолог. Поворачиваясь к освещенному окну, дрогнувшему от мощного удара грома, он удивленно выпучил глаза – яркие вспышки ветвистых разрядов разрезали серое зимнее небо. Одна за другой. Воздух за спиной качнулся, в затылок ударила тугая волна. Пугачев быстро обернулся к собаке и тупо уставился на старый, потертый коврик. Тряпица на месте, а пса и след простыл, только из подъезда, пробиваясь сквозь закрытую входную дверь, доносился громкий нетерпеливый лай.

Истина в вине, но не рекомендую искать ее там слишком долго. Будь вы простой человек, вирус разумный или даже мессия, рискуете забыть, с чего начинали…

Потемкин стоял перед генеральской квартирой и давил кнопку звонка до тех пор, пока над головой не шевельнулась миниатюрная камера. Из скрытых в двери динамиков донесся искаженный голос Юрия Николаевича:

– Секундочку!

Щелкнул замок и дверь отворилась. На пороге появился хозяин с помятым, уставшим лицом и вымученно улыбнулся:

– Заходи! Светика нет, а я ждал тебя, да умудрился заснуть за столом.

Дмитрий поспешил в кабинет, обставленный шикарной мебелью и дорогой аппаратурой, и упал в громадное кожаное кресло. Он устал, недовольство собой не давало покоя. Угнетенный безрадостным существованием своего двойника, он старался решить для себя дилемму: правильно ли он поступил, оставив Перводима в психушке? С одной стороны, он не должен был… «Он – это я, – навязчивая мысль мучила его. – С другой стороны, Земная действительность и без того начинает выдавать сюрприз за сюрпризом».

– Ну?! – Юрий Николаевич в ожидании уставился на Дмитрия. – Почту прочитал?

Потемкин кивнул.

– И что скажешь?

Дмитрий на секунду задумался.

– Что-то происходит с нашим миром, – прошептал он и продолжил уже громче. – И не только с нашим.

Юрий Николаевич озадаченно хмыкнул.

– Причем здесь это?

– Все древо времен изменяется, ветви накладываются друг на друга, происходит их взаимное проникновение.

Отсюда и двойники, и странные существа из других реальностей, и тайга, – Потёмкин кивнул на окно. – Подозреваю, что это мы виноваты…

– Значит, ты думаешь, что вся эта чехарда с исчезающими трупами двойников и клоунами в летающих повозках вызвана смещением каких-то ветвей, как его…

– Хронодендрида, – подсказал Дмитрий. – Или древа времен. Как вам будет удобнее.

– А почему, скажи на милость, – вскинулся Юрий Николаевич, – это дерево стало изменяться именно сейчас? Не сто лет назад, не через два века, а именно теперь?

Дмитрий задумчивым взглядом буравил стену:

– Я уже сказал, мы виноваты. Вмешиваясь в жизнь чужих реальностей, мы разрушаем устоявшиеся связи древа времен.

Длинная очередь неразрешенных загадок и отсроченных вопросов выстроилась в его сознании. Чем больше он думал, тем длиннее она становилась. Не спасали ни возросшие вычислительные способности мозга, ни бездонные кладовые информации, оставленные Тромбом. Слишком много событий произошло в последнее время, и не каких-нибудь – никчемных, дворового масштаба, а серьезных, глобального уровня, таких, с которыми человечество никогда до этого не сталкивалось. Слишком большая очередь, слишком много вопросов.

– И все-таки, почему именно сейчас? – повторил генерал.

– Изменяются мировые константы, – Дмитрий лишь на мгновение коснулся взглядом собеседника.

– И? – поторопил тот.

– И если эти изменения просочились на уровень ядерных реакций, то главная проблема, с которой нам придется столкнуться в ближайшее время – наше Солнце, – задумчиво произнес Потёмкин, и его устремленный в бесконечность взор в очередной раз прошел сквозь собеседника. – Мы приспособлены жить в очень узком интервале физических постоянных, любой сдвиг мировых констант, даже на мизерную величину, приведет к фатальным последствиям для всего человечества.

– Отчего же это происходит? – попробовал вставить генерал, но Дмитрий его не услышал.

– А может, не только для человечества, но и для всей Вселенной, – продолжил он беседу тет-а-тет с самим собой.

Юрий Николаевич съежился, на секунду превращаясь в маленького испуганного мальчишку, посмотрел на окно.

– Солнце. Мне после твоих страшилок космического масштаба уже начинает казаться, что оно начало гаснуть и на улице потемнело, – сказал и тут же постарел, согнулся, ощущая груз ответственности, опустившийся на плечи.