Кризис начался, когда он попал в клуб «Че» на Никольской. С ним двое ребят наших были из отдела логистики. Они и рассказали. С него на входе стали деньги брать, за вход на концерт, ну тут ему планку-то и подвинуло. Отскакивает этот Киллер от охраны клубной, да как заорет: «Что ж это, еб твою мать, делается? У вас на эмблеме Че Гевара изображен, пламенный революционер, а вы, суки, бабки за вход берете? А как же истинные ценности равенства и свободы? А как же “Начни революцию с себя“»?

Ему охранники про аренду трещат, про гонорары музыкантам, зарплату сотрудников, типа, окупаться надо. А он ни в какую. Знай орет про несоответствие формы и содержания. Ну, они ему по репе настучали да и на улицу выгнали.

– Во пиздец-то… и каков финал?

– Финал прозаичный. Настигло его это самое несоответствие формы и содержания по самое не балуйся. Угодил этот Киллер в дурку. Сидит теперь в палате. Я ради приличия заезжал к нему месяц назад. Сидит в отдельной палате. У окна кровать. Вся правая стена плотно-плотно исписана всякими разными брендами: Gucci, Panerai, Armani, D&G, дохуя всяких разных. Я даже столько не знаю. У каждого бренда логотип пририсован. Пиздец, в общем. А на левой стене все те же самые бренды, только зачеркнутые красным карандашом и поверх всего надпись жирными буквами: Hasta La Victoria Siempre! И Че Гевара нарисован. С сигарой.

Вот так вот. Начал чувак революцию с себя. Интересно, понравилась ему такая революция?

– Да… – Коржавин глубоко затянулся. – Ты хоть денег врачам дал?

– Естественно. Сказал, чтобы не обижали, и «франклинами» подкрепил.

– Весело живете, Сергей Сергеич. Может, лакернем сверху эти истории?

– А нехуй делать. Куда поедем? По такому делу нужно ехать или в «Последнюю каплю» или в «Золотую Воблу».

– Давай в «Воблу», ближе.

– Окей.

Через пятнадцать минут кавалькада из двух «Mercedes» и двух машин сопровождения «Porsche Cayenne» остановилась у бара «Золотая Вобла», рядом с метро «Добрынинская». Коржавин и Куропаткин вышли из автомобилей, прошли в бар и сели за столик в углу. За столик рядом села охрана. У Коржавина зазвонил мобильный.

– Да. Да, привет, Настя. Откуда? Из «Сибнефти»? Скажи ему, я в «Джусто», пусть туда подъезжает. – Коржавин отключил сотовый.

– Тоже такую схему используешь? – засмеялся Куропаткин. – Я так же себя в такие дни веду. Говорю секретарше, чтобы те, кому нужен, в «Цеппелин» приезжали, а там специально обученный человечек говорит тем, кто меня ищет: в «Кабаре» отъехал. И так по кругу.

– Ага. Пошли все нахуй. Надо отдыхать иногда. Хочется нормально посидеть с другом, попиздеть. Ты, кстати, что под водку? Винегрет?

– Ага. Слушай, Толян, я знаешь что подумал?

– У? – вопросительно промычал Коржавин с набитым ртом.

– То, что все эти гандоны, наши с тобой подчиненные, они же думают, что мы другие совсем. Не как они. Что мы все бренд на бренде, дорогие шалавы каждый день, бермуды-парижи. Вот ты как думаешь, кто-нибудь из тех, кто у тебя или у меня зарплату получает, придет в эту помойку водку с винегретом жрать?

– Ебнулся, что ли? Они рвутся в «Шоколады» с «Мон Кафе». Каталоги модные читают. В дорогих часах разбираются. Вот ты, например, знаешь, какие на мне сейчас часы?

– Мне похуй, если честно.

– Вот. А умение разбираться в марках дорогих часов и автомобилей есть признак низшего социального класса. Ментальное обладание необладаемым.

– На самом деле это правильно. Если они хоть на минуту задумаются над тем, что МЫ такие же люди, как ОНИ, что мы так же водку с винегретом употребляем, второй мыслью станет то, что они могут так же наживать и пользоваться такими же материальными благами. Причем без всякого ущерба для себя. А это уже пиздец. Всей системе. Поэтому нужно очень четко детализовывать собственный брендинг. Иначе прорюхают.

– Сто проц. Завтра устрою топ-менеджерам порку показательную. Призову пару и заставлю часы предъявить. Если у кого ниже Baume&Mercier увижу, пизды дам. Скажу, зарабатывают до хуя, а выглядят, как лохи. Портят имидж компании.

– Правильно, Сергеич! В нашем деле чем пизданутей, тем правильней. Пусть боятся. На то они и солдаты.

– Толь, слышь? Летова поставили.

– Епта… У меня аж слезу вышибает… Егор – святой. А помнишь, как мы тогда в «Ладье», а?

Хлопнув залпом по сто грамм, они, не сговариваясь, обхватили головы руками и вперили глаза в стол. Охрана многозначительно переглянулась.

Солдатами не рождаются, солдатами умирают, – разнесся по залу рефрен нетленной песни Егора Летова.

О машине, называемой корпоративной культурой, об ужасах, творящихся в мультинациональных корпорациях, бесчеловечных боссах и коварных олигархах, пьющих кровь подчиненных, написано много. Даже слишком.