Лина тогда возмутилась:

– Значит, ты считаешь, что после всего я должна этим всем заниматься?

– А кто? – удивилась дочь. – Тут его дом, и ты все еще его жена.

– Понятно, – сказала Лина и положила трубку.

Она сидела на кухне, не включая света, и пыталась понять, как жить дальше. На следующий день она поехала на работу и оформила отпуск. Он почти все время спал. Почти ничего не ел. Когда она приносила ему чашку бульона или подносила судно, он говорил «спасибо» и отворачивал голову к стене.

Лина совсем перестала спать. Слушала стоны за стеной. Ждала, когда в сердце появится жалость. Пока была одна злость и негодование. «Где справедливость?» – думала она. И еще в голову приходили совсем страшные мысли: господь его покарал за все мои слезы, но при чем тут я?

Дочь заезжала раз в неделю. У нее своя жизнь, свои дела. Сидела у кровати и держала его за руку. Плакала. Он пытался шутить. Потом они плакали оба. Зареванная дочь выходила на кухню и обнимала мать.

– Не могу больше! – говорила Лина.

Дочь осуждала. Потом посоветовала сходить к психологу и дала телефон.

Через пару дней Лина поехала. Психолог принимал дома.

«Кто мне поможет?» – думала Лина, стоя перед дверью, обитой серым дерматином.

Дверь открыла женщина примерно Лининых лет. Они прошли в квартиру. Лина села на диван, а психолог устроилась за письменным столом напротив.

– Хотите чаю? – предложила она.

Лина думала, что разговор не сложится, но неожиданно для себя долго, в подробностях, рассказывала ей всю свою жизнь, вывалила все свои обиды.

Психолог слушала молча и кивала головой. Потом, когда Лина остановилась, сказала ей:

– Все понятно. Забыть ту боль, что он вам причинил, невозможно, даже не пытайтесь. Все, что вы сейчас делаете, вы делаете для себя, чтобы потом вы могли спокойно жить. Это нужно прежде всего вам, и только вам. Представьте себе, что будет с вами, если вы сейчас откажетесь от него.

– Что будет? – усмехнулась Лина. – Да буду жить спокойно, своей жизнью. Знаете, я все еще верю в справедливость, как это ни смешно.

– Жестоко, – ответила психологиня. – Вот сейчас вы говорите только о своей боли и обиде. А что, разве хорошего ничего не было? Совсем ничего? Ну тогда, в молодости? Любовь, страсть, рождение дочери? Неужели за столько лет – и ничего хорошего? Зачем тогда вы столько терпели?

Лина ответила не сразу.

– Да нет, конечно, было и хорошее. Было. Только потом было столько всего ужасного, что все хорошее как-то забылось.

Психологиня тяжело вздохнула:

– Это вам кажется. В вас говорят злость и обида. Ему сейчас хуже, чем вам. У вас, в конце концов, впереди еще долгая жизнь, и, возможно, счастливая. А он наверняка раскаивается, и ему перед вами стыдно. И еще он благодарен вам – это тоже наверняка.

– Что мне его благодарность? – возмутилась Лина. – Знаете, каждому по заслугам. Просто ту женщину он пожалел, а меня – нет. Как всегда, меня – нет. Ее чувства он пощадил и не захотел предстать перед ней в неприглядном виде. Он же у нас мачо. А мне, мне можно все. Потому что на меня наплевать с высокой колокольни.

Лина замолчала и вытерла ладонью злые слезы. Она встала с дивана, открыла сумочку и вынула из кошелька деньги.

Перед тем как открыть ей дверь, психологиня сказала:

– Подумайте о себе. Сейчас вам главное – сохранить себя. Не делайте резких движений, это вам мой совет. Будьте великодушны, у всех в этой жизни – свой крест и своя мера страданий и обид.

– Страна советов, – усмехнулась Лина.

Она вышла на улицу и глубоко, до боли в легких, вздохнула. С неба падали мелкие снежинки и ближе к земле кружились в неспешном танце. Лина медленно шла по бульвару и не могла надышаться свежим и мягким морозным воздухом. Зажглись фонари, деревья и скамейки осветились мягким, желтым, почти сливочным светом.

У метро она зашла в уютное, маленькое, на три столика, кафе и заказала чашку кофе с молоком. Она села у окна и смотрела в окно. Мимо окна быстро шли люди, подняв воротники и надвинув капюшоны – метель усиливалась.

«Как все торопливо, – подумала Лина. – Как торопливо мы живем, как торопливо пролетает жизнь. Как надолго в душе остается боль. Как сложно с этим жить. Как сложно мириться с тем, что кажется тебе вопиющей несправедливостью! Как эта чертова жизнь выжигает душу обидой. И почти не остается места для жалости и сострадания».