В деревне было одиннадцать домов, четыре из них пустых, заколоченных. Три семьи москвичей, три питерцев. Все были очень дружны между собой. Публика приличная, обедневшая интеллигенция: врачи, учителя, инженеры – словом, те отщепенцы, кто не захотел мириться с унизительной пенсией, жить в загазованном и шумном городе и есть ненатуральные продукты.

Они выращивали картошку, капусту, огурцы, помидоры, ставили теплицы для баклажанов и сладких перцев. Держали кур, уток и даже коров и коз. Собирали и сушили грибы, которых тут было в изобилии. Ловили в речке рыбу и раков. Квасили на зиму капусту, солили помидоры и огурцы, мочили яблоки и бруснику с клюквой. Топили баню и читали книжки. И были счастливы от того, что им хватило смелости и решимости так поменять свою жизнь.

Мама, конечно же, напекла пирогов и сварила суп из сушеных белых грибов, который, кажется, пах на всю округу. Сели обедать, выпили винца из черноплодной рябины. Потом был долгий чай с вареньем – брусничным и крыжовенным – и долгие разговоры, после того как уложили уставших детей. Лена с Сережей устроились на втором этаже, в маленькой светелке с полукруглым окном. С потолка свисали пучки сухих трав – ромашки, укропа, зверобоя и чабреца. Рухнули в кровать и уснули мгновенно. После завтрака пошли за ягодами и грибами – по краю леса, где щедро припекало солнце, уже поспела первая земляника. Потом нашли немного красноголовых сухих сыроежек. Вернулись домой и обедать не захотели – напились парного молока с черным хлебом и пирогами и завалились спать на топчан под яблоней.

«Рай какой, господи! И какое счастье, что дети будут в этом раю два месяца», – думала Лена. Сережа уезжал в воскресенье вечером, договорились, что приедет через две недели и заберет ее. Отец разозлился – почему бы ей не посидеть в деревне весь отпуск, а она, оправдываясь, сказала, что будет нервничать, как там муж без присмотра, голодный, необстиранный, в общем, брошенный. У нее будет болеть душа. Добавила, что не все такие, как он, отец. Просто маме так повезло.

– Да уж! – засмеялась мать и покачала головой. – Все они – большая удача.

Отец нахмурился и ушел в сарай.

– Обиделся! – испугалась Лена.

– Разобидится! – отмахнулась мать.

В общем, потекли-побежали счастливые денечки «ничегонеделанья».

Дети были абсолютно счастливы и даже порозовели и подзагорели за пару недель. И точно поправились – сын жаловался, что не застегивается верхняя пуговица на шортах. Лена лежала на речке, загорала и читала старые журналы, сбереженные отцом – «Новый мир», «Знамя», «Огонек». В Москву совсем не хотелось. Позвонил Сережа и сказал, что намечается командировка в Сургут на две недели, так что за Леной он не приедет. Счастье продлевалось! Ура!

В середине июля, после коротких, но упорных дождей, уже пошли первые серьезные грибы. Приносили целые корзины подосиновиков, подберезовиков и белых. Жарили с картошкой на огромной темной, еще бабушкиной чугунной сковородке.

А потом приехал Сережа и сказал, что оформил на две недели отпуск. А там уже середина августа. Какой смысл мотаться Лене в Москву? В конце августа он просто приедет и их заберет. От такого великодушия Лена разревелась. Теперь дети с отцом ходили в лес и на рыбалку, а она помогала маме по хозяйству – такая семья! Потом Сережа уехал, а у женщин началась горячая пора – консервирование овощей и компотов, варка варенья и засолка грибов. В общем, когда уезжали в Москву, еле упаковались – муж, как ему положено, ворчал.

В двадцатых числах августа Лена вышла на работу. Уже чувствовала, что соскучилась по школе. Пару раз набрала Жанкин номер, но та была недоступна – видимо, «за пределами», как она сама говорила. Один раз позвонила Славе – зачем, сама не поняла. Скорее всего, из вежливости. А то ведь как все это выглядит? Попользовалась человеком и забыла. Но Слава трубку не сняла – или не захотела, или была занята. Какая разница? Захотела бы, перезвонила – номер-то высветился. Значит, не сочла нужным, решила Лена и подумала, что Слава наверняка просто о ней забыла. Мало, что ли, у нее своих дел? И кто ей Лена? Просто случайный попутчик.

Лена готовила детей в школу. Дочка шла в первый класс. Форма, ранец, все, что в ранец. И все остальное. Сын тоже из всего вырос. Кошмар и ужас! Хорошо, что-то отложили из Сережиных отпускных. Но про новую дубленку и сапоги пришлось забыть.

Первое сентября прошло, как всегда, в приятной суете и хлопотах. Море цветов и улыбок – искренних и не очень. А потом потекли будни – жизнь постепенно входила в свою колею: уроки, ученики, родители, тетрадки, дневники, педсоветы, классные часы и родительские собрания. Домашние хлопоты – уборка, стирка, глажка, готовка, проверка уроков. Войти в этот ритм после отпуска было непросто, но деваться некуда. Как говорила мама, в жизни будней куда больше, чем праздников. Это Лена запомнила с детства.

Слава позвонила Лене в конце сентября, и она, конечно же, не сразу ее узнала. Голос у Славы был встревоженный и грустный. Она предложила встретиться. Лена растерялась и удивилась.

– По делу, – коротко объяснила Слава.

Встретились назавтра в кофейне у метро. Когда, опоздав на десять минут, Лена зашла в зал, Слава уже сидела за столиком, закинув ногу за ногу. Как всегда – само изящество и эталон вкуса. Узкие черные брюки, изумрудного цвета тончайший кашемировый свитер. Косметики – ноль, только на губах бледно-сиреневый блеск. Впрочем, что ей косметика, при ее-то яркости и безупречности черт? Лена сняла мокрый плащ и, оглянувшись, повесила его на вешалку. Слава курила и перед ней стояла большая чашка кофе.