Мне доводилось видеть копья демов. Они выглядели более грозными и удобными. Как-то изящнее сделаны, легче, сталь даже на глаз отличная, почти на треть древка прикрыты тонкими пластинками, которые вряд ли можно перерубить без труда.

Я бездарно потратил кучу времени — вместо того, чтобы грабить караваны гномов занимался сам не понимаю чем. В итоге сундуков набитых мифриловыми доспехами и булатными зачарованными клинками у меня нет. Есть лишь склад, забитый сомнительного качества оружием и амуницией, которые мои трофейные команды несколько месяцев разыскивали по разоренным замкам долины. Учитывая то, что до этого там побывали ортарцы, хорошее встречалось редко — обычно нам доставалась лишь рухлядь. Из крутых трофеев в наличии одна лишь Штучка, которую вряд ли получится клонировать на всю эту ораву.

Ну что ж — я так понимаю, в течение ближайшей пары дней разжиться непробиваемыми доспехами и всесокрушающим оружием вряд ли получится. Значит, будем воевать тем, что есть.

Фуфайками…

А теперь о хорошем — фуфаек у нас завались. Но это не главное: если иридиане в качестве солдат выглядят так же противоестественно, как хор кришнаитов на сражающемся танке, то про бакайцев такое не скажешь. Даже рядовой ополченец в стеганной куртке при дедовском топорике ценен тем, что он жив. Да-да — попросту жив.

Ведь даже бакайская молодежь успела хлебнуть лиха. Когда погань вторглась на остров, погибла большая часть населения. Спаслись лишь те, кто сумел пробиться к кораблям, когда положение стало безнадежным. Эти ребята держались до последнего, уходя по трупам, теряя родных и друзей. Даже женщины тогда взялись за оружие. Может они и не знают тактических схем, и не умеют совершать маневры из области «зайдем с тыла и одновременно справа, после чего ударим в левый фланг», но за психологическую подготовку я спокоен. Мне доводилось стоять в их строю и видеть, на что способны эти люди. Человеческие скалы в тряпичной броне, о которые может разбиться волна самой серьезной атаки.

Но я не буду встречать ими такую атаку. Да — это благородно и красиво. О таких битвах долго говорят в трактирах и на завалинках. О них помнят дети и внуки. Но это не мой метод — я должен сберечь этих людей. Желательно всех до единого. Их и так мало — мне каждый дорог. Они проверены делом и временем. Это тот фундамент, на котором я смогу выстроить непробиваемую стену, которая оградит меня от домогательств этого хищного мира.

Один человек — один камень этого фундамента. Чем больше камней — тем надежнее основание стены. Мы не будем с криками «ура» лететь на стальной строй детей могил. Мы будем бить их исподтишка, неожиданно, коварно. При каждом удобном случае. Если и ударим честно, то имея решающее превосходство. Только так.

Хорошо бы самому не забыть про эти правила…

В первую очередь надо сберечь бакайцев и еретиков Конфидуса. И пусть последние вояки так себе, но зато в мирное время без них как без рук. Как ни прискорбно, но если придется жертвовать людьми, то я лучше пожертвую межгорцами — знаю их меньше, они не прошли такую серьезную проверку, а лояльность некоторых под большим вопросом.

Собственно, я уже начал ими жертвовать: в разведку выслал две тройки местных лесовиков. Свою «старую гвардию» не тронул. Хорошо помню, с какой прытью меня гоняли по лесам. Если лазутчики попадутся на глаза, их ждет такая же участь. Смогут уйти — отлично; не смогут — хреново, но было бы еще хуже, окажись это кто-нибудь из бакайских дружинников. Это можно назвать подлостью, но я так не считаю — у войны своя мораль. К тому же в мире нет такой гнусности, на которую я не осмелюсь пойти, если это поможет сберечь хоть каплю крови моих самых верных поданных.

Хорошо бы послать Зеленого, но это потребует долгих уговоров с непредсказуемым результатом: ведь мне нужна разносторонняя информация о противнике, а он способен выяснять лишь простейшие вопросы, как показал тот давний случай с отрядом Альры. Если и запомнит все, что поручу, то расшифровывать его речь, основанную на пестром смешении всего, что где-то когда-то у кого-то подслушал, придется очень долго.

Обойдемся проверенными обычными способами.

Демы не дураки в разведке. Возможно уже просчитали расклад сил и понимают, что нам, по стандартной логике местных войн, остается лишь одно: закрыться в замке. Наверное, и струги тащат для этого: с провиантом, разобранными метательными машинами и таранами. Они знают все наперед, подступаются неспешно, без суеты. Они уверены в себе, и в результате. Они хотят весело повоевать. Я уже почти мечтаю о таком же. Но это будет моя война, а не их — сыграем по моим беспринципным правилам. Долой стандарты — для нас они зло.

Теперь надо толкнуть соответствующую речь перед солдатами и командирами — морально подготовить. Чтобы не было нехороших разговоров за спиной и самоубийственных атак с целью показать свою неимоверную крутизну. То, что для меня дурость и дикость, для них сама война — подобное надо ломать жестко и сразу. Это даже важнее булата и супердоспехов. Если я хочу нормально жить, мне придется изменять само существование этих людей — отличный повод, чтобы начать.

Знать бы еще с чего начинать…

Хлопанье крыльев, на плечо неуверенно плюхается попугай. Похоже, выпил немало, раз до сих пор шатает в полете. Вот ведь алкаш.

Хитрый птиц заподозрив, что на него сейчас могут наехать с критикой образа жизни, припомнив ночные отлучки и повесив всю недостачу вина в погребе, нанес упреждающий удар — заглядывая в мои красноречиво-усталые глаза, с ехидным участием поинтересовался:

— Что? Не спалось?

— На себя посмотри — пьянь летучая. Но на эту тему мы пообщаемся позже, а сейчас признавайся честно и громко: демы люди или погань?

— Псы противные! Козявки из носа! Плевки замороженные! — Зеленый, обуреваемый чувством возмущения, хотел постучать головой о стену, но, не найдя ее рядом, врезал мне твердым лбом в висок, закончив поток брани коротко и негодующе: — Тьфу!