Американские президенты приняли на вооружение тему «жёсткости к преступности». Рональд Рейган подчёркивал свою поддержку смертной казни. Джордж Буш-старший объявил «войну наркотикам», а Джордж Буш-младший распространил «войну с преступностью» на международную арену своей «войной террору», переформатировав оппозицию американской внешней политике.

В то время как Администрация США приняла «войну с преступностью» как свою стратегию, роль судей как двигателей социальной политики была урезана. Судьи оказались под нападками за то, что были «мягкими к преступности».

Рональд Рейган подписал окончательный удар по независимой власти судей – «Руководящие указания по вынесению приговоров в США» от 1987 года, которыми были обусловлены приговоры с обязательными наказаниями. Судьи больше не могли свободно трактовать индивидуальные обстоятельства преступления, но были обязаны следовать жёстко определённой схеме. Полномочия судей были сведены к оглашению приговоров, которые им поручено вынести, а право судить, взвешивать индивидуальные обстоятельства перешло к обвинителю, который определял формулу обвинения и приговоры. Обвинитель играл роль и судьи, и жюри присяжных, определяя виновность лица и приговор.

По иронии судьбы эти удары по американской юстиции, полученные ею от Никсона в 1967 году и от Рейгана в 1987 году, были нанесены людьми, которые, по оценке историков, сами являлись ярчайшими примерами преступности на правительственном уровне: Никсон прославился «Уотергейтом», а Рейган – незаконной войной против Никарагуа и сделкой «Иран-контрас».

При минимизации роли судьи в суде и при том, что федеральный и штатный прокуроры действуют как объединённые в одном лице обвинитель, судья и жюри присяжных, количество людей, готовых противоборствовать такому могущественному персонажу посредством отказа согласиться на признание себя виновным, уменьшилось до мизерного количества. Американский «ГУЛАГ» рос.

И таким образом Соединённые Штаты утратили цельность своей системы правосудия.

Из дневника

Во время нашей сегодняшней встречи Марк позвонил Занидесу. Я прислушивался к их беседе. Это был совсем короткий разговор, главным образом, о кухне Занидеса, которую он строил в своём доме. Ничего важного о моём деле не обсуждалось.

Что Харрис делал, и делал хорошо, это вхождение в контакт с обвинителем – небольшой диалог о кухнях, если это нужно «при получении решения о прекращении расследования или при склонении противной стороны к урегулированию спора на благоприятных условиях».

Из дневника

Сегодня я написал письмо человеку, которого я называю Заключённый, в городской центр содержания под стражей, о том, что я сейчас уже одну неделю нахожусь под домашним арестом, и другому обитателю тюрьмы, Алексу, судьба которого продолжала занимать мои мысли. Совпадений много. Мы встретились как раз перед моим слушанием об освобождении под залог, и Алекс приводил убедительные доводы в пользу сделки о признании вины «чем скорее, тем лучше», такие убедительные, что я должен был попросить Харриса остановить слушание об освобождении под залог и немедленно начать переговоры о заключении такой сделки. Сразу после этого Коблиц повторил такой же совет: «Мой совет Вам – поговорить со своим адвокатом, чтобы заключить сделку о признании вины. Это будет для Вас самое лучшее». Я был в тот вечер выведен из своего блока камер и посажен вместе с Алексом. В конце концов мне показалось странным, что Алекс всё ещё находился в тюрьме в ту пятницу, хотя он, как говорил, подлежал освобождению ещё в предыдущую среду.

На протяжении прошлой недели я прочёсывал Интернет в поисках мошенничеств с недвижимостью, но не нашёл ничего, что соответствовало бы рассказу Алекса. Я обследовал онлайновую базу данных по криминальным случаям в Калифорнии, пейджер, вплоть до даты его ареста – за восемь месяцев, предшествующих дате, которую он назвал мне, – и не нашёл ничего. Разумеется, так как я не знал его фамилию, поиски были неисчерпывающими. Я попросил Заключённого установить контакт с Алексом и «поблагодарить его за помощь, которую он оказывал мне». Я надеялся, что смогу найти связь с Алексом.

Сейчас я веду поиск по каждой теме, которая могла бы помочь мне понять моё дело внутри американской правоохранительной системы. Статьи, распечатанные из Интернета, накапливаются. Сегодня я заказал две книги у фирмы «Amazon»: «Justice by Conset: Plea Bargaining in the American courthouse» («Правосудие no согласию: заключение сделок о признании вины в американском суде») и «Plea Bargaining: The Experiences of Prosecutors, Judges and Defense Attorneys» («Заключение сделок о признании вины: Опыт обвинителей, судей и адвокатов защиты»). Они должны прибыть в начале следующей недели. Теперь, когда я обвинён также в том, что я – российский шпион, мои страхи разгорелись из-за двух недавних шпионских судебных дел, которые я разыскал.

ДЕЛО ПЕРВОЕ

4 ноября 1999 года Дэниэл Кинг, работающий в военно-морской разведке, был арестован и обвинён в шпионаже для России. По всей видимости, он допустил отправку компьютерного диска с военно-морскими секретами в российское посольство в Вашингтоне. В пресс-релизе, объявляющем о его аресте, объяснялось, что Форт-Мид, штат Мэриленд, в котором работал Кинг, есть: «… строго секретное учреждение, где декодируется и анализируется информация из массива, принадлежащего правительству США, которая получена в результате операций глобального электронного прослушивания и перехвата…66