— Хочешь покрупнее, Пьер?

С той же нерешительностью, что и прежде, тот указал на корзину с брюквой, а юный спутник вновь незамедлительно исправил его оплошность. Кивком головы он дал понять торговке, из какой корзины взять картофель.

— Взвесь пятьдесят фунтов, — попросил Пьер.

— У нас с девяносто первого года килограммы, — поправила та.

— Стар я уже для всех этих нововведений, — возразил Пьер.

— Но заплатишь-то ты, надеюсь, франками? Или нет?

— Что за вопрос, гражданка! — успокоил ее Пьер.

Рассчитавшись, он направился к другой лавке.

— Видишь этих петушков, парень? Наши девки без ума от петушков с каперсовым соусом, которые готовит Аннетта.

Лицо мальчика помрачнело, ибо он узнал типа, продававшего петушков. В прошлый раз тот воспользовался тем, что Пьер плохо видит, и всучил ему самого тощего петуха, сущую дохлятину. Мальчик же, такой обычно бойкий, почему-то ничего в тот раз не сказал, только пристально посмотрел на торговца и опустил голову.

Юноша правил, держа одной рукой поводья, а второй опираясь о колено старика. Дом терпимости был недалеко от рынка, и они с Пьером часто на обратном пути спускались к набережной и переезжали на левый берег Сены.

За минувшие несколько лет мальчик заметно подрос, хотя до зрелого мужчины ему еще было, конечно, далеко. Лицо его привлекало внимание интересной бледностью и огромными миндалевидными серо-голубыми глазами, блестящие шелковистые волосы сохранили прежний черный цвет, но главной отличительной чертой стал, пожалуй, рост. В свои тринадцать он выглядел на полные шестнадцать лет, и именно этим обстоятельством, скорее всего, объяснялось то, что никто из окружающих уже не пенял ему отсутствием имени. За исключением, естественно, госпожи.

Пьер теперь крайне редко правил лошадьми. В основном он ухаживал за животными на конюшне и следил за исправностью экипажей. Обязанности же кучера, хотя Пьер и обзавелся новыми очками, выполнял его ученик.

Тряхнув поводьями, юноша уверенно направил повозку на Новый мост. Он решил сократить остаток пути до улицы Сен-Дени, где располагался бордель, взяв наискось вправо, через пустырь, на котором велось строительство сразу нескольких домов нового квартала.

Не замедляя хода, он обернулся и с интересом наблюдал, как мастеровые поднимали на канатах каменный блок. Когда же взгляд юноши вернулся обратно к дороге, его внимание привлекло одно происшествие.

Четверо ребят, примерно одного с ним возраста, сцепились, выясняя отношения. Однако уже первого взгляда было достаточно, чтобы убедиться — это не обычная мальчишеская потасовка. Двое парней крепко держали третьего, заломив ему руки, а четвертый глумливо гоготал и плевался, целясь в украшавшее рубаху жертвы жабо, а потом вдруг нанес неожиданный резкий удар в живот, и тот скорчился от боли с руках своих мучителей.

Шпана не заметила приближавшейся повозки. Экзекуция проходила с левой стороны по ходу движения, что значительно упрощало задачу. Трое нападавших, отметил про себя юноша, одеты примерно так же, как и он, а избиваемый, чье лицо выражало безмерный страх, судя по платью — отпрыск состоятельного семейства. Сохраняя спокойствие духа, юноша попросил Пьера передать ему кнут.

— Что-то не нравится мне одно из колес. Надо взглянуть, — пояснил он, принимая влево, чтобы остановиться как можно ближе к месту действия.

Повозка замедлила ход возле драчунов в тот момент, когда главный истязатель, стоявший к ней спиной, нанес еще один сокрушительный удар, исторгнувший из уст бедняги жалобные стоны. Державшие его мальчишки с изумлением уставились на юного возницу, а тот совершил молниеносное движение, в результате которого рукоять кнута оказалась у их главаря во рту, словно он был взнуздан.

— Я научу тебя вовремя тормозить, — прошипел он ему прямо в ухо. — А теперь скажи этим двоим, чтоб отпустили парня, или тебе конец!

Те, о ком шла речь, повиновались жесту своего главаря и бросились врассыпную.

— Что там приключилось? Почему мы не едем? — поинтересовался старый Пьер как раз в тот самый миг, когда, вновь обретя волю, заводила тоже пустился наутек. Безымянный юноша выпрямился, расправил плечи и глянул на избитого, который стоял, прижав руки к животу. Ростом он был ниже, но выглядел года на два-три старше. Вид у него был жалкий: модный сюртучок кое-где расползся по швам, короткие брючки заляпаны грязью, шелковые чулки разодраны, на жилете не осталось ни одной пуговицы, серьезно досталось и белой рубахе. Пепельные волосы космами спадали налицо.

Юный возница собирался было продолжить путь и, взявшись за поводья, ободряюще кивнул избитому парнишке, но тот вдруг обеими руками вцепился в его рукав.

— Тысячу раз благодарю, — голос его был слаб и прерывист. — Трое против одного! Трое! — Ему не хватило дыхания, и он судорожно глотнул воздух. — Меня зовут Жиль. Вы меня спасли. Я этого не забуду. Я ваш должник и имею честь пригласить вас к себе и представить моему отцу.

— Ни ты мне ничего не должен, ни я тебе, — нахмурился юноша.