— Я знаю, как тебя зовут, я о другом. Ты шпионка? Террористка? Или ты из тех, в кого вселился дьявол?

Она смотрела на него так, будто он напробовался мескаля — самогона из агавной браги, которая называется пульке. Но Рамона не стала морочить ему голову подобными тонкостями.

— Ну а сам ты как думаешь?

— Почему ты не удивилась моему вопросу?

— Потому что я не впервые общаюсь с наглецами, — внезапно обидевшись, процедила Рамона сквозь зубы.

— Слушай, я не хотел тебя обидеть. Наверное, я слишком много смотрел фильмов, где женщина если заказывает в баре текилу, то она или шпионка, или террористка…

— …Или в нее вселился дьявол, — закончила за него Рамона.

— Ты быстро схватываешь, — похвалил Гай.

— Да уж не сплю на ходу, — заверила его Рамона.

— Я люблю девушек, которые не спят на ходу, а спят…

— Меня очень интересует твое мнение на этот счет. — Рамона улыбнулась, и он прижал ее к себе.

Вспоминая эту сцену, Гай печально улыбнулся. Слова, слова, в каждом из которых и он, и она находили совершенно новый смысл. Этакая игра в пинг-понг. Ну конечно, от него пахло так, как должно пахнуть от настоящего мужчины. Потому что и от нее пахло, как от самой прекрасной женщины.

Рамона Сталлер удивила его, поразила. Ему было неважно, что хочет она от жизни, в жизни. Ему было важно другое: он хочет ее, а она — его.

Гай застегнул пиджак на еще одну пуговицу. Значит, закончил он свою мысль, я должен сделать что-то, чтобы Рамона снова меня захотела.

Солнце слепило глаза, и Рамона решила выйти из-за столика парижского кафе. Она расплатилась за пирожные и чай. Официантка наверняка осталась довольной нетронутыми франками — Рамона не взяла сдачу, хотя знала, что обслуживание включено в счет.

Она шла в сторону Эйфелевой башни мимо домов, увитых плющом и девичьим виноградом. Шелестя шинами, проносились по шоссе маленькие машины, самые подходящие для узких парижских улочек.

Воспоминания о счастливых днях, соединенные с приятным ощущением в желудке и на губах — Рамона погладила себя по животу и облизала губы, все еще сладкие от пирожных, — подняли настроение. Она посмотрела в совершенно синее небо и удивилась: надо же, сто лет не видела такого.

Еще бы, посмеялась она над собой, в последнее время ты смотришь только на себя или под ноги.

— Я взяла бы и завела любовника, — вспомнила она резкий голос старинной подруги и коллеги по журналу для домохозяек.

— Еще одного? — изумилась Рамона.

— Нет, совсем нового. Причем не я, а ты.

— То есть как?

— Если бы была на твоем месте.

Они сидели в ночном клубе, куда затащила Рамону конечно же Тереза.

— Я не могу смотреть, как на моих глазах погибает красивая девушка, — тараторила Тереза.

— Немолодая женщина, — насмешливо поправила ее Рамона.

— Да ты посмотри во-он на того молодого человека. Видишь? — Она едва заметно кивнула в угол зала.

— У него плохо со зрением.

— Думаю, не слишком. Но если он подойдет поближе, то ему еще больше понравится то, что он увидел издали.

Официант принес им по коктейлю, Рамона заказала кампари с апельсиновым соком, а Тереза водку с соком лайма.

— Я должна соответствовать крепости твоей натуры, — заявила она.

Насторожившаяся Рамона с еще большим удивлением взирала на подругу.

— А… что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать тебе… правду. — Тереза отпила из бокала и посмотрела Рамоне в лицо. — Поверь мне как ведущей рубрики «Советы для жен».

Рамона откровенно расхохоталась.

— Я всегда поражалась, как ты можешь вести эту рубрику! Ты никогда не была замужем дольше года.

— Неправда! Когда я выходила в третий раз, это длилось… длилось…

— Полтора, — подсказала Рамона. — Но только потому, что ты никак не могла отыскать своего благоверного и сообщить ему радостную весть о разводе.

Тереза повернула растерянное лицо к Рамо не, она не знала, как ей поступить: принять слова подруги за шутку или обидеться. Рамона ждала. Тереза решила не обижаться, но высказать то, о чем давно думала.

— Знаешь, Рамона, ты сама виновата.

— В чем же я виновата?

— Ты подчинилась мужу с самого начала, целиком. Ты задавила в себе свои желания, а без исполнения собственных желаний, даже самых ненормальных на взгляд постороннего человека, жизнь становится ужасно монотонной. Краски меркнут, все приедается, даже любимый мужчина! — Она засмеялась. — Только мне надоедает все это быстрее, чем кому-либо.