Выглядит наша старейшина — не по возрасту, по положению — по-настоящему солидно: рост около ста семидесяти сантиметров, вес около ста килограммов, туловище квадратное, груди с мою голову каждая, волосы всегда под высоким колпаком, выражение круглого мясистого лица высокомерное, косметикой она не пользуется. Часто вновь поступившие пациенты или их родственники принимают нашу Аллу за заведующую, а бывает — и за главврача! Она этим нимало не смущается и никогда напрямую не опровергает этого заблуждения.

— Ну, что тут у вас стряслось? — не здороваясь, строго встречает меня у выхода из операционного блока Алла.

Как всегда в накрахмаленном халате и белоснежном колпаке, она отдаленно напоминает айсберг, задумчиво плывущий в ледяных водах. Начинаю отчет:

— Ты знаешь, Ал, мы не закончили операцию, тут команда ненормальных увезла ребенка в Москву.

— А кто их в операционную пустил?

(Ведь знает все, а спрашивает!)

— Так они сами, без спросу, — мямлю какую-то ерунду.

— Как это “сами”? А Надька где была?

— Ал, ты их видела? Что Надя могла сделать?

— Я бы нашла что, — ворчит Алла.

“Не сомневаюсь”, — думаю про себя, но вслух ничего такого не говорю.

— Алла, я сейчас пойду ненадолго к Людмиле в операционную, чай попью, а то голова что-то не очень, — говорю, будто спрашиваю разрешение. Самой противно, но этот тон при разговоре с Аллой возникает сам собой, и нет возможности от него отделаться.

— Ладно, идите. Я пока в обороне побуду — так Алла мыслит работу с больными.

В ординаторской с наслаждением переодеваюсь в запасной халат; операционный костюм на спине и на сидячем месте насквозь мокр от пота. Жаль, что в отделении нет душа, хорошо бы сейчас постоять под водой...

Пошарила в общем шкафу, нашла кем-то оставленную неполную пачку печенья и кулек леденцов. Не густо, но хоть что-то! Свою еду дома забыла, а с пустыми руками к Людке идти — совсем наглость получается. С кружкой в одной руке и с закуской к чаю — в другой захожу в кухонный закуток. За столом рядом с Людой уже кто-то сидит в белом халате.

— О, Оль, привет, заходи! — приглашает меня знакомый врач.

Специальность у него, не к столу будет сказано, — патологоанатом. За его спиной Людка делает мне знаки: “Не виноватая я, он сам пришел”.

— Привет, Константин Петрович. Что это ты к нам вдруг?

— Да надоело: дом—работа, работа—дом. Вот решил заглянуть к любимым девушкам (у него таких любимых — в каждом отделении, несмотря на солидный возраст). Я, между прочим, не с пустыми руками.

На столе стояла раскрытая коробка конфет. Честно говоря, сейчас бы картошечки с тушенкой. Как все-таки человек зависим от своего желудка: всего-то ничего времени прошло с того часа, когда казалось, что жизнь кончается, а уже меню требуется.

— Лучше бы колбасы принес, — озвучивает мои мысли прямолинейная Людмила.

— А у вас разве нет? — с недоверием вопрошает наш гость.

— Да какое там! Чуть из самих колбасу не сделали, — и Люда в красках рассказывает ему нашу эпопею.

— Ну, девки, просто беспредел какой-то, — искренне удивляется Константин Петрович, выпивая третью чашку чая со своими конфетами.

Слушая Людмилу, я уже по-другому вижу всю ситуацию. Как я могла допустить, чтобы сняли ребенка со стола? С болтающимся на одной ниточке глазом (пусть даже с его остатками)? А вдруг по дороге ребенку станет совсем плохо? Ну, ладно, отец мальчика ничего этого не понимает, но я-то?! А вдруг станет так плохо, что хуже некуда? Меня точно посадят. Что ж я такая дура, вечно куда-нибудь вляпаюсь! Сразу отправила бы мальчика в Москву и никаких проблем. А теперь только сухари сушить.

— Оль, ты чего чай-то не пьешь? Смотри, у меня сухарики с сахаром, — добрая душа Люда отвлеклась от Константина Петровича.

“Как раз в тему”.

— Спасибо за сухари, Люд. Мой рацион.

— Да ешь, сколько хочешь, — скупердяйством Людка никогда не страдала.

Мы втроем дружно налегли на чай. В возникшей тишине послышались четкие тяжелые шаги. Сомнений не было — к нам идет Алла.

Константин Петрович торопливо одернул на себе халат, выпрямился на стуле. Людмила сгребла пустые фантики со стола и быстренько выбросила их в мусорную корзину. Я же мысленно уже сидела в Бутырке, поэтому Алла мне была не страшна.

— Чай пьете? — грозный голос все же заставил и меня подобраться. — А в приемном, между прочим, вас уже полчаса ждут.

— Что ж ты, Алла, раньше не сказала? Я ведь предупреждала, где буду, — справедливо возмутилась я в ответ.

— Занята была, вашим же больным капли капала, — парировала Алла.

— Хорошо, скажи, кто ждет?

— Да бомжа привезли, подрался с кем-то, глаз и разбили, — объяснила Алла уже миролюбиво, поскольку верная Людка успела и конфет ей подсунуть, и чаю налить.