Шрифт:
— Мэри, моя дорогая, вы так хорошо отвечали! — пророкотал он радостно. — Толпа приняла вашу судьбу близко к сердцу. Через несколько дней люди во всей стране будут читать в газетах статьи о сегодняшних событиях — и вся Англия станет на вашу сторону.
— Я надеюсь, они не только мою судьбу приняли близко к сердцу, — вымолвила Мэри, надеясь, что до него дойдет, в каком она очутилась положении по отношению к мужчинам. — Мы все в этом деле, и вы еще не знакомы с моими друзьями.
— Конечно, конечно. Они сочувствуют всем вам, — сказал Босвелл и протянул коробку, в которой лежала значительная сумма денег. — Для вас собрали деньги, чтобы помочь с расходами, пока вы находитесь в Ньюгейте. Я так рад за вас.
Джеймс представился сам и представил остальных мужчин.
— Значит ли это, что вы готовы теперь нас защищать? — спросил он, беря коробку из рук Босвелла.
— Сейчас, когда публика стала на сторону Мэри, я просто вынужден передумать и предполагаю, что буду защищать вас всех, если Мэри тоже готова передумать. — Босвелл просиял, глядя в лицо каждому и явно не обращая при этом внимания на Мэри, которая отчаянно махала ему руками из-за их спин. — Я надеюсь, вы оцените вашу преданную подругу! А теперь мы должны поговорить о следующем этапе. Я считаю, что вероятность повешения сейчас отпала, остается только тюремное заключение. Но я настроен на то, чтобы добиться вашего помилования.
Он не сделал паузу, чтобы посмотреть, как они воспримут эту новость, а продолжал дальше:
— Я в вашем распоряжении всю следующую неделю, а пока я встречусь с Генри Дундасом, секретарем внутренних дел. Он мой хороший друг.
В тот же момент как Босвелл ушел, Джеймс издал радостный вопль и потряс коробкой с деньгами.
— Он знаком с секретарем внутренних дел! — захлебывался он. — А люди собирают для нас деньги. Нас выпустят!
Сэм задумчиво посмотрел на Мэри, от чего она вспыхнула.
— Он предлагал тебе защищать только тебя и ты отказалась, это правда? — спросил он с благоговением в голосе.
Трое остальных мужчин нахмурились, не понимая, о чем он говорит. Нат спросил Сэма, что он имеет в виду.
— Разве вы не понимаете? — Сэм покачал головой, удивляясь их глупости. — Этот адвокат был здесь не просто так. И он снова пришел увидеть Мэри. Она нам не рассказала о его визите только потому, что он хотел защищать ее одну. Она его отправила из-за нас!
— Ты это сделала? — спросил Нат, недоверчиво распахнув свои голубые глаза.
— Святая Матерь Божья! — воскликнул Джеймс. — А мы на тебя нападали.
Мэри покрылась пунцовым румянцем.
— Это уже не имеет значения, — пробормотала она.
— Нет, имеет, Мэри, — сказал Сэм и обнял ее. — Эта толпа собирает для нас деньги из-за того, что ты сказала на суде. Я уверен, что и адвокат передумал именно из-за этого. Ты снова спасла нам жизнь.
Мэри не спала всю ночь, у нее в голове крутились многочисленные «что» и «если». Что, если они останутся в тюрьме на многие месяцы или даже годы, пока интерес общественности к их судьбе угаснет? Тогда они никогда не получат помилования. А что, если Босвелл — такой же болтун, как Уилл, и на самом деле не знаком с секретарем внутренних дел? А что, если ее помилуют? Куда она пойдет и как она будет жить?
Если воображение публики разыгралось оттого, что они узнали о ее плачевном положении, тогда ее семья обязательно услышит о ней. Мать наверняка умрет от стыда, узнав, что имя ее дочери на страницах всех газет. Но Мэри невольно рассмешила мысль о том, что мать будет волноваться именно сейчас, после всего того, через что довелось пройти ее дочери. Но чувства матери были все еще важны для Мэри. И она так сильно хотела увидеть ее и всю семью.
На втором слушании в суде присяжных пятерых вернувшихся беглецов официально уведомили, что их не повесят. Им вынесли приговор о тюремном заключении на неопределенный срок без суда. Мужчин это вполне устраивало: у них была слава и достаточно денег, чтобы жить в Ньюгейте с комфортом, который после остальных тюрем, в которых они содержались, казался раем. Безусловно, было бы чудесно, если бы Босвелл добился их помилования, но на это они не рассчитывали.
Но Мэри думала по-другому. Она хотела, чтобы ее либо повесили, либо отпустили. Мэри могла ждать свободы, но ей нужно было точно знать, сколько пройдет времени, пока она снова сможет ходить по траве, плавать в море, нюхать цветы и готовить себе еду. Мэри не могла проводить свои дни, забывшись при помощи джина, как это водилось в Ньюгейте веками.
Босвелл был прав, сказав, что о них услышит вся Англия. Их история распространилась повсюду. Но Мэри не получала удовольствия от своей знаменитости. Каждый день в тюрьму приходили люди, чтобы увидеть ее. Некоторые из них принадлежали к организации, решительно выступавшей против высылки, но в основном это были просто зеваки, желавшие посмотреть на женщину, о которой говорили повсюду, будто она уродец в интермедии.
Мэри не могла отказаться встретиться со всеми этими людьми. Она знала, что от общественного мнения зависело помилование ее и мужчин. Но ей было больно рассказывать их историю в сотый раз. Эти люди ворошили прошлое, о котором она хотела бы забыть.