Я вынырнул как раз вовремя: человекообразные гиганты, сокрушительно размахивая дубинами, теснили присмиревших спецназовцев к берегу. И вдруг — заглядевшись, как рвется чья-то кольчуга, хищно зацепленная железным крюком, — я чуть не пропустил главный номер сегодняшней шоу-программы: за спинами наступавших кинг-конгов в воде барахтался еще кто-то почти незаметный. Тихо так, на цыпочках, незаметный выбрался из реки обратно, под самый обрыв — и, отжимая воду из черной козлиной бородки, сбросил с костлявых плеч отяжелевший от влаги плащ.

Без плаща мокрый волшебник стал совсем тщедушным и похожим на фольклорного Кащея. Легко цепляясь за корни и нащупывая коленями глинистые выступы склона, Кащей физкультурно взобрался наверх — туда, где за кустами виднелись стволы сосен. Кое-что в облике старого хрена принципиально заинтересовало меня, а именно — мокрые сапоги, притянутые за голенища к поясу. Этот предприимчивый тип успел под шумок выловить волшебную обувь из речки и теперь активно покидал место действия. Судя по всему, тощий Кащей вовсю работал на Чурилу: нейтрализовав Корчалиных дружинников при помощи своих мохнатых монстров, он спешил передать реактивные лапти хозяину и уже мечтал о повышении в чине.

Надо бы помочь старику донести тяжелые сапоги до места. Стараясь не глядеть туда, где обезьяны доедали бедных дружинников, я нырнул поближе к обрывистому берегу. Мокрый плащ волшебника черным пузырем медленно проплывал мимо — левая рука мимоходом подхватила его, пока остальное тело выбиралось из воды. Один из кустиков наверху призывно манил меня, свешиваясь ветками с высоты, — ухватившись за них и окончательно вывозив штаны в мокрой глине, я выбрался наверх, озираясь по сторонам как профессиональный индеец.

Темный силуэтик волшебника, колченого подпрыгивая, забавно мелькал между деревьев — удалялся, гнида. При этом — как назло — Кащей постоянно оглядывался, словно подозревая погоню. «Напрасно оглядываешься: все равно никого нет. Кому ты нужен, старый попрыгунчик!» — злобно подумал я и решительно двинулся вослед — перебежками, от сосны к сосне.

Ноги Кащея оставляли на почве глубокие влажные следы — а значит, можно было преследовать его, не приближаясь. Да и зачем, собственно говоря, приближаться? Кто его знает, что там у него в карманах, у этого волшебника. Хорошо еще, если просто перочинный ножик, моток веревки и смятая пятисотрублевка. А если, скажем, арбалет карманный модернизированный складной (АКМС-47), заряженный отравленными иглами?

Кащей долго маячил впереди, огибая сушняк и отчаянно петляя по лесу. Наконец, впереди замаячило то, к чему он, видимо, стремился: на небольшой прогалинке, аккуратно засаженной несовершеннолетними елочками, волшебника поджидал какой-то молодой негодяй в характерном темном плаще. (Для непонятливого читателя объясню, что все сторонники Чурилы ходили в такой униформе — чтобы нам, честным людям, издалека видно было, кому надо морду бить.) Молодой негодяй радостно шагнул навстречу приближавшемуся шефу, ведя под уздцы двух совершенно забитых крестьянских лошадок — мой звероподобный Харли был раза в два крупнее. Обе ржаво-желтые кобылки были уже оседланы — молодой чуриловец вежливо протянул шефу повод одной из них. Бородатый Кащей деловито и, кажется, не удостоив подчиненного даже взглядом, принял уздечку и, забросив на кобылью спину тощую коленку, бодро вскарабкался в седло. Осознав, что драгоценные сапоги начинают со страшной силой покидать меня, я рванулся к елочкам, не забывая, впрочем, почаще пригибаться к земле.

Сосредоточенно поерзав в седле, Кащей тронулся было прочь — но вдруг сдержал кобылку и властным мановением пальца подозвал подчиненного. Слегка свесившись набок, он протянул к молодому парню длинную руку и, как мне показалось, вцепился ему в горло. «Ух ты! Свидетеля убирает!» — восторженно подумалось мне (я впервые видел, как убирают свидетелей). Но я ошибался: козлобородый волшебник просто разорвал завязки плаща на груди у своего шестерки и, сдернув с него плащ-палатку, решительно набросил ее себе на плечи. Так и правда было красивее — в черном пальто Кащей гораздо успешнее наводил ужас на окружающих. Деловито набросив на голову мешковатый капюшон, кащеистый злодей стронул лошадку и, не оглядываясь, потрясся сквозь редкий соснячок куда-то вдаль.

Обиженный шестерка остался провожать хозяина взглядом, зябко поводя плечами в темно-коричневой курточке, перепоясанной кожаным ремешком. К счастью, к этому ремешку не было прицеплено никаких неприятных вещей вроде меча или крючковатой дубины — вот, пожалуй, единственное, что мне понравилось в этом молодом брюнетике. Ах нет, еще кое-что: его очаровательная лошадка, уныло нюхавшая травку в полуметре от хозяина. Никогда в жизни я не любил животных так, как в этот момент.

Быстро прильнув к очередной сосне, я встряхнул сырой комок темной ткани, зажатый в левой руке. Плащ волшебника. Противный и мокрый, он леденяще обнял меня за плечи и омерзительно прилип к голой спине. Закутавшись во вражеское пальто так, чтобы не виднелись рваные штаны и — желательно, кончики босых пальцев, мелькавших из-под подола при ходьбе, — я открыто вышагнул из сосняка на полянку.

Тихо поплыли на меня молоденькие елочки — до лошади было еще метров двадцать, а юный шестерка не видел меня. Он поправлял какие-то веревки под лошадиным брюхом — коричневая спина сутуло горбилась совсем близко. В стороне — уже весьма вдали — подпрыгивал на своей лошади удалявшийся Кашей, сливаясь с кобылкой в маленькое подвижное пятнышко среди частокола древесных стволов — нет, он не увидит меня.

Хрустнула под ногой подлая веточка — испуганно и кратко вздохнув, молодой чурилец обернулся через плечо — желто-карий взгляд из-под черных бровей. Царапая пальцами по лошадиному брюху, суетливо попятился куда-то вбок — из-под верхней губы ощерились мелкие зубы. Ну что ж ты так переживаешь, гнида? Я же свой, я в плаще!