— Ируся, мы с детства дружим, — произнес и смутился. — Я еще в школе… Понимаешь… я хочу сказать, в общем, сказать…

Осекся и отвернулся к окну.

Ирина чуть не крикнула: «Не тяни, милый, говори же… Ну, что же ты?..» А сказала совсем не то:

— Да, конечно… в театр ходили… в кино бегали.

Семен тяжело вздохнул:

— Да, так вот, Ира, мне уже двадцать шесть. В общем, Ира, я собирался признаться. Ты для меня, Ира… В общем, на всю жизнь…

Наконец Сашко и его дружку Витьке повезло. Неожиданно они встретили цыганку в центре города. Искали на базаре, а увидели около офицерской гостиницы.

В ярком цветастом платье, она с независимым видом прогуливалась по тротуару, подолгу рассматривала витрины магазинов, будто поджидала кого-то.

Вот вышел Энно Рейнхельт, на ходу натягивая перчатки. Заметил цыганку. На холеном его лице заиграла самодовольная улыбка.

— А, цигойнер! Поди-ка сюда, — он поманил ее пальцем. Смело направляясь к нему, она тоже улыбалась:

— Я же говорила вам: молдаванка я.

Цыганка достала из-за пазухи бумаги, офицер внимательно прочитал.

— Гм… Да-а, — протянул он, возвращая документы. — Не солгала. — Потом нагловато осмотрел ее с ног до головы. — А ты, оказывается, довольно элегантна.

— Господин офицер мастер на комплименты, вот вы действительно ослепительны в этом мундире… гестапо, — робко произнесла она.

Офицер рассмеялся:

— В мундирах ты, милая девочка, разбираешься неважно, а в мужчинах?..

Рассматривая ее, он подумал: «А что, пожалуй, пикантно провести вечер с такой очаровательной пифией», — но строго сказал:

— Я запомнил, что ты мне предсказывала… «Глубокая яма! Витязя засыпают серой землей!..» А ну, скажи, в чем суть твоих предсказаний? Отвечай!

Девушка, потупив глаза, призналась:

— Вас долго не было видно. Я каждое утро сюда прихожу. Вы верите в любовь с первого взгляда?

Ее вопрос заметно озадачил офицера. И он не знал, что ответить. А цыганка горячо нашептывала:

— Нас, молдаванок, за влюбчивость огненными называют. Я… Я люблю вас… С одного удара сердца… полюбила.

— Полюбила! — поразился офицер. — Здесь не место…

Офицер повел ее в скверик напротив гостиницы, и они долго там гуляли. Она что-то оживленно говорила, он задавал ей какие-то вопросы.

Из-за тумбы для наклейки афиш за ними внимательно следили Сашко и его друг Витька. По тому, как офицер улыбался, мальчики поняли, что она говорит ему приятные слова.

— Предательница она, я так и знал, — наконец прошептал Ежик.

Витька с облегчением вздохнул:

— И зачем она нам сдалась, если с немцами якшается. Побежали отсюда, все расскажем Ирине… Может, больше за ней и следить не нужно.

Ежик почесал за ухом:

— Но, может быть, она дурачит фрица. — И, чтобы заинтересовать дружка, добавил: — А вдруг она наша наипервейшая разведчица, может, она из Москвы на парашюте сброшена. Одевается нарядно, красивая. Я слышал, будто таких берут в разведчицы.

Витька отмахнулся:

— Я есть хочу. Заглянем в казино, что в индустриальном техникуме. Там швейцаром мой родной дядька Тимофей… По краюхе хлеба выпросим.

Швейцар Тимофей, старик с представительной внешностью, с длинной окладистой бородой, сунул ребятам по куску хлеба, пригласил прийти завтра.

Мальчики тут же вернулись в сквер: ни цыганки, ни офицера там не было.

Все следующие дни они долго шатались по центральной улице, но цыганку не встречали. Однажды, проголодавшись, ребята снова завернули к швейцару Тимофею. Тот втолкнул их за ширму, угостил гречневой кашей. В казино вошли офицер и цыганка. Они громко разговаривали. Она называла его Энно, он ее Ружей.

Через стеклянную дверь было видно: офицер подвел девушку к столу, предложил стул, уселся сам.

В зале было пусто. Из-за ширмы выскочил официант с салфеткой, перекинутой через левую руку. Немец приказал:

— Подать мое любимое, — и обратился к Руже: — Располагайся как дома, нам здесь не помешают.

Тимофей, подметая пол, спросил, как себя чувствует его сестра — Витькина мать. Витька, не отрывая глаз от цыганки, ответил, что жива и здорова.

Ружа казалась смущенной, она говорила сбивчиво: