Решающей датой в его многолетнем труде стал день 14 сентября 1822 г., когда с помощью своей системы он прочел первые негреческие имена – Рамзеса и Тутмоса. По воспоминаниям племянника Шампольона, ученый вбежал в дом своего брата с криком «Я добился своего!», или, как сказали бы в американском фильме, «Я сделал это!», и после этого, видимо, из-за пережитого потрясения впал в состояние полного оцепенения, которое продолжалось целых несколько дней. Едва придя в себя, он пишет знаменитое «Письмо к господину Дасье» в Академию наук, а 27 сентября 1822 г. делает доклад в академии о своем открытии. Эта дата и является точкой отсчета для современной науки о Египте – египтологии.

Один из его современников сказал, что Шампольон оказался в положении человека, который искал остров, а нашел не только остров, но и целый материк.

В 1824 г. выходит в свет основной труд, в котором излагается теория Шампольона: «Очерк иероглифической системы древних египтян или изыскание об основных элементах этого священного письма, об их различных комбинациях и о связи между этой системой и другими египетскими графическими методами». В этом «Очерке» наука наконец получила ответ на те основные вопросы, без решения которых чтение египетских иероглифов было бы невозможно… Казалось бы, настала пора почивать на лаврах. Но в туманной Англии недовольно морщится известный специалист Юнг – автор статей о Древнем Египте в Британской энциклопедии.

Открытие Шампольона пытаются опровергнуть, утверждая, что по-прежнему остаются недоступными для чтения древнейшие иероглифические тексты – тексты времен фараонов, которые написаны все-таки символическими, а не алфавитными знаками. Шампольон блестяще доказывает обратное, прочитав надписи на Луксорских и Карнакских обелисках.

Открытие Шампольоном иероглифического фонетического алфавита было ключом ко всей иероглифической системе Древнего Египта. Именно благодаря этому великому открытию стали доступны для чтения египетские тексты, относящиеся ко всем периодам истории древней страны.

Несмотря на многочисленные возражения, споры, обвинения, открытие выдающегося ученого сумело пробить себе дорогу, доказав свою истинность. Его автор был избран в члены ряда иностранных академий и научных обществ. 10 января 1827 г., в один день с Гёте и историком Нибуром, Франсуа Шампольон был избран почетным членом Петербургской академии наук.

Сила его гения была такова, что даже после своей смерти Шампольон притягивал к себе людей, казалось бы, не имеющих никакого отношения к истории, вовлекая их в удивительный мир Древнего Египта.

6 марта 1816 г. на острове Святой Елены произошло малоприятное событие. Возвратившийся с прогулки в порт Джеймстаун личный врач Наполеона Бонапарта Барри О’Мера принес в Лонгвуд – резиденцию опального императора – нефритовые шахматы. Отдав слуге шляпу, трость и перчатки, О’Мера принялся расхваливать покупку вошедшему в гостиную Наполеону. Шахматы, заявил врач, он приобрел случайно у китайских купцов, приплывших накануне.

«Я отдал за них всего тридцать наполеондоров», – сказал он. Бонапарт не без любопытства осмотрел фигуры и заметил, что они, по его мнению, чрезмерно массивны. «Нужна подъемная машина, чтобы их двигать», – добавил он, взвешивая на ладони ферзя.

После обеда Наполеон вернулся к шахматам. Постоял над ними в своей характерной позе, держа левую руку за спиной и о чем-то сосредоточенно размышляя. Достал дорогую табакерку, привычным движением открыл ее и отправил в нос небольшую щепоть табаку. Затем расставил фигуры и предложил врачу сыграть партию. Одержав скорую победу, удовлетворенный, удалился к себе в спальню. И в последующие дни Наполеон играл в шахматы довольно часто, особенно в непогоду. При отсутствии партнеров разыгрывал партии сам с собой. Он предпочитал шахматы даже бильярду.

Наполеон – экс-император

Дневниковые записи, сделанные людьми из окружения Наполеона (Лас-Касас, Монтолон, Бертран, Гурго и Маршан) позволяют с документальной точностью проследить ряд событий, происшедших после появления нефритовых шахмат в гостиной Лонгвуда.

Например, в пятницу 29 марта Наполеон отправился на прогулку.

Английский офицер, переодетый в штатское платье, сопровождал его несколько поодаль, попутно проверяя бдительность постов, расставленных по всему острову, как частокол. Тем не менее на прогулочной тропе откуда-то, неизвестно откуда, появился китаец. Наполеон обратился к нему с вопросами: кто он такой, что делает на острове? Оказалось, китаец – шкипер, к тому же неплохо владеющий французским. Наполеон стал подробно расспрашивать его об условиях плавания в этих широтах в разное время года. Охрана, не спускавшая глаз с Наполеона, доложила об этом разговоре адмиралу Кокбурну, временно исполнявшему обязанности губернатора острова. Заподозрив неладное и решив, что встреча со шкипером не случайна, адмирал распорядился, чтобы китайские суда заходили в порт только по одному, тщательно осматривались таможенниками и не задерживались вблизи острова более трех дней. Были усилены и караулы вокруг резиденции.

Лас-Касас отметил в дневнике, что во время обеда Наполеон неожиданно попросил присутствующих рассказать ему о той молве, которая распространилась в Европе после его успешного побега с острова Эльба, совершенного им в марте 1815 г. и добавившего ему еще сто дней царствования.

Лас-Касас хорошо помнил то время и ответил Наполеону: «В гостиных Европы смеялись. Не смеялся лишь Питт-младший в Англии!» Наполеон оживился и, не скрывая своего удовольствия, заявил: «Я сожалею, что не вторгся в Англию подобно Вильгельму Завоевателю, и не сделал Англию республикой. В разных гаванях у меня было приготовлено к десанту 80 французских и испанских кораблей и разработан подробный план…»