Вскоре были выявлены серьезные противоречия в показаниях Петио. В одном из первых он сказал: «Из обнаруженных трупов тридцать принадлежат немецким солдатам. Остальные – это немцы или французы, работавшие в гестапо. Я совершил экзекуции в разных местах Парижа, временами в предместьях, на безлюдье. Затем привозил тела в мой подвал».

Это полностью противоречило заявлению, сделанному журналистам в день ареста. Когда следователь Голетти в очередной раз спросил, каким образом трупы оказались в его доме, Петио сообщил еще одну версию: «Как вам известно, я – старый участник Сопротивления. Думаю, что трупы были привезены в мой дом, когда немцы держали меня в тюрьме Френе. Без сомнения, это была шутка, которую устроили мои коллеги. Поскольку я не хотел иметь неприятностей с полицией, был вынужден избавиться от трупов. Пришлось потрудиться, чтобы они исчезли. Не успел закончить эту работу».

Итак, не гестапо подбросило трупы, а его «коллеги». Стараясь сделать свое признание более правдоподобным, он рассказал следователю, что в тюрьме гестаповцы пытали его, спиливая зубы и укладывая в ванну с током. Как участник Сопротивления он боролся с агентами гестапо и одновременно помогал французам бежать, если им угрожал арест или депортация. Убил трех конфидентов гестапо: «Франсуа корсиканца», «Джо боксера» и «Адриана баска».

До определенной степени Петио говорил правду о ликвидации агентов гестапо. Среди мертвецов, которых удалось идентифицировать полиции, было несколько разоблаченных контрразведкой Сопротивления французов-предателей, одним из которых оказался упомянутый «Адриан баск». Однако в ходе следствия выяснилось то, что отнюдь не способствовало защите Петио: в момент исчезновения «Адриана» у него в нательном поясе были драгоценности стоимостью в десять тысяч фунтов стерлингов, украденные незадолго до этого.

Было также установлено, что в 1942–1943 гг. доктор действительно попал в руки гестапо. Причина ареста не была выяснена. Это могло произойти в результате торговли наркотиками, но нашлась иная, более любопытная версия. Гестапо якобы относительно рано узнало о деятельности Петио и устроило для него ловушку. Некоему осужденному на смерть старому еврею обещали, что он будет оставлен в живых, если пойдет к Петио и попросит помочь бежать из Франции. Затем тот должен был подробно рассказать обо всем немцам. Осужденный сделал то, что ему было предложено, а затем, конечно, бесследно исчез. Доктора немедленно арестовали.

Видимо, был произведен обыск, открывший детали преступного промысла. Немцы могли цинично развлекаться мыслями, что евреи и другие несчастные избегают их лап только для того, чтобы оказаться в «подвале смерти» Петио. Поэтому они быстро выпустили его и позволили продолжать свою «самаритянскую деятельность». Эта версия была подтверждена показаниями в июле 1945 г. Шарля Беретта, арестованного в Париже как коллаборациониста. Он рассказал, что во время оккупации пытался бежать в Аргентину и должен был связаться с доктором, но был схвачен гестапо. После избиений он назвал Петио, а гестаповцы со смехом проинформировали его, какой опасности он избежал. Будучи уверены, что Беретт не вернется из концлагеря, куда его должны были отправить, гестаповцы говорили с ним вполне откровенно. Они даже выражали восхищение всей процедурой функционирования «подвала смерти», с которой справлялся единственный человек…

Вечером 5 августа 1942 г. в главном зале одной из шикарных вилл, расположенных в предместье Парижа, толпились с бокалами в руках многочисленные приглашенные. Все присутствующие на этом рауте были гостями баронессы де Форней, отмечавшей в тот вечер свое 40-летие и изо всех сил старавшейся показать, что годы еще не властны над лицом и фигурой именинницы. Все от души веселились, громко играл оркестр, а одетые в ливреи лакеи без устали разносили по залу подносы с напитками.

Такое зажигательное веселье в оккупированной фашистскими войсками Франции показалось бы довольно странным зрелищем, если бы не тот факт, что муж виновницы торжества, барон де Форней, был коллаборационистом и сотрудничал с нацистами. Поэтому присутствие в зале нескольких старших офицеров вермахта и СС не вызывало ни у кого удивления.

Ровно в 11 часов был обещан праздничный фейерверк в честь именинницы, и гости один за другим начали перемещаться в сад. До кульминационного момента оставалось всего 10 минут, как вдруг де Форней заметил, что среди собравшихся во дворе не видно самой баронессы. Пройдя обратно в дом, он поинтересовался у дворецкого:

– Жером, вы не видели мою жену? Фейерверк вот-вот начнется, ей уже пора быть в саду с гостями.

– Да, господин барон, видел, – ответил тот. – Минут 20 назад мадам поднялась в спальню, чтобы привести себя в порядок.

Де Форней кивнул и поспешил наверх, чтобы поторопить задерживающуюся супругу. Подойдя к двери, барон легонько постучал по дубовой створке:

– Дорогая, поторопись, гости ждут!

Ответом была полная тишина. Де Форней постучал еще раз, а когда опять не получил ответа, решительно распахнул дверь и вошел в спальню жены. Остановившись посередине комнаты, он с удивлением оглянулся – баронессы нигде не было…

Немедленно опрошенные бароном горничные, все как одна, подтвердили слова дворецкого Жерома. Из всего рассказанного ими вырисовывалась неправдоподобная картина: баронесса зашла к себе, оставалась там одна не более получаса, а затем… бесследно исчезла!

О продолжении веселого вечера, естественно, не могло быть речи, и гости, выказав полное понимание ситуации, деликатно разошлись. Дожидаться приезда полиции вместе с хозяином остались лишь немцы. Один из них, штандартенфюрер (полковник) СС Глобке, старший по званию, сделал телефонный звонок, и уже вскоре после прибытия французских жандармов на вилле замелькали черные плащи сотрудников гестапо.