Капсулы подействовали — сон был сумбурным и бессвязным. Лин почему-то ощутил себя девочкой.

Вот он (она?) собирается в школу, служанка заплела косички, сумка готова. Она выходит на порог и в этот момент на нее с двух сторон бросаются какие-то тени.

Треск шокера. Еще раз. Запах озона.

Немеют пальцы.

Темнота.

Потом — темный подвал, лежанка с отсыревшим покрывалом, грязная подушка.

Что-то шуршит по углам, в темноте. Тараканы? Крысы?

Она визжит, входит толстая охранница с нечесаными космами, наотмашь бьет по щеке, еще раз, еще…

Она пытается заснуть, но сон не идет, лишь под утро ей удалось забыться…

Проходит день. Другой. Третий.

Сели батарейки в часах. Она уже не знает, сколько времени сидит здесь. Нестерпимо чешется тело и очень хочется вымыться. Одежда вся грязная. Противно, мерзко. Туалет отвратительно пахнет, его уже несколько дней никто не выносил.

И еды утром не принесли.

Неужели про нее забыли? А как же папа?

Он найдет ее, обязательно найдет!

Стук. Шаги. Скрип двери…

Незнакомый человек в полумаске наводит на нее пулевик…

— Хватит!!!

Конрад вскочил на ноги, метнулся к столу. Рядом с переговорником появился еще один конверт. Какой плотный! Что это? Новые инструкции?

Лин сорвал вакуумную ленту, высыпал содержимое на стол и вскрикнул.

Перед ним россыпью лежали фотографии из его снов — обожженный сын прокуратора Крочета, застрелившийся Ваниш, утопленный журналист, мертвая дочь Канна в загаженное подвале.

Он с ненавистью схватил переговорник, набрал номер.

— Куратор!

Голос отказался служить Конраду, он мог только шипеть. Куратор все сказал сам:

— Вы хотели сказать, что нашли снимки?

— Да!! — рявкнул Лин. — Нашел!! Откуда вы все это знаете?!

— Ко-онсул, — насмешливо протянул куратор, — мы сняли вашу ментальную матрицу. Нам известно про вас все, даже цвет трусиков соседки, за которой вы подглядывали в двенадцатилетнем возрасте! От наших сканеров не может быть тайн!

Конрад со всей силы хватил кулаком по столу:

— Так это вы, проклятые коновалы, все это затеяли! Вы насылаете на меня эти сны?

— Нет, консул, не мы.

— А кто же?

— Вы сами. Ваша совесть.

Лин хотел было что-то сказать, но куратор непочтительно оборвал его:

— Молчите! Знаю, что вы хотите сказать. У вас, мол, никогда ее не было. По крайней мере, вы не ощущали ее присутствие. Охотно верю. Особенно в контексте всего того, что я теперь про вас знаю. Только… только все изменилось, консул. Вы внимательно читали меморандум о Перерождении? Помните на память? Если нет — подойдите к дальней стене.

В золоченой рамке, усыпанный гербами Республики меморандум казался праздничной открыткой. Только строгий шрифт букв мешал окончательно поддаться этому ощущению. Лин начал читать:

— Государственная программа Объединенной Республики…

— Нет, не здесь. Ниже. Читайте с того места, где сказано «Претендент, принявший дар граждан Республики…

— …по достижению возраста абсолютной нетрудоспособности, — продолжал Конрад, — будет перерожден в собственно теле с устранением всех существовавших увечий и недостатков.

— И ниже. Последний из девизов.

— Да умножатся добродетели Перерожденных и исчезну их… — Конрад сглотнул, замотал головой, но все-таки закончил, — пороки! Аааа! Мерзавцы! Так вот, на что вы обрекаете меня! Это ваше Перерождение — это на самом деле не награда, это наказание!

— Простите, консул, — твердо сказал куратор — Это ВАШЕ Перерождение и ВАШЕ наказание. Мы здесь ни при чем. Ваша совесть и ваша память — только они судьи и палачи, больше никто. Вам предстоит научиться ладить с ними, ресурс тела как минимум шестьдесят лет. Надеюсь, вы успеете покаяться.

— Но почему? За что меня наказывать? Я столько сделал для граждан Республики!

— Верю и преклоняюсь. Только ведь граждане Республики и вас не обделили, консул. Именно они дали вам право на Перерождение. Или я не прав? У вас был шанс отказаться, он прописан в меморандуме. Но вы так хотели продлить свои дни, что даже не подумали об этом и не Удосужились внимательно прочитать меморандум. Так что наказываете вы себя сами… Больше некому.

Конрада внезапно осенило. Дрожащим голосом он спросил: