Все это совсем меняет дело! «Просите и дастся вам». Тут — то же и — яко же и дети — просят, тянутся, любят, доверяют, плачут по-детски — ибо ИСТИНУ уразумели. Потому переход от обычного — «гордость житейская» — к спасительному — второго детства переживание «трехлетния слезы» (преп. Исаак Сирин). Ибо сначала начинали жить, опять начинали иную бо уже жизнь не ту, в которой воспитались, и прожили. А все новое для человека начинается с детской примитивности — когда знакомится и познавать начинает — обращается тогда он и бывает яко дитя; а если сие отвергает, вернее, не примет — не внидет в Царство Небесное, ибо разумение его и настроенность, приспособление к общей жизни мира сего — не та! т. е. в сущности — способность восприятия не та, которая была бы способна принять новые условия той небесной жизни; — главное «гордость житейская!» — подход иной — гордый, самоуверенный — «я хочу, я могу, я возьму», как это в обычае в миру сем! А там — именно — подается, изливается от Вечносущего Жизнеподателя: Отдельное, Самовластное бытие имущего — Свою Волю. Нельзя уже — «возьму»!.. иное должно быть устроение души и иной подход; а это и есть «обратитесь и будьте яко дети» — так по существу дела — по правде вечной!

Вот тут и граница (мир сей и та вечность — Царство Небесное) и нужда во втором детстве — для перехода в иную область, иные условия жизни от «взятия» к «принятию» от своей воли к — Животворящей, от той жизни, где я — главный деятель, к той, где Господь Бог — главный деятель… а я вхожу в те условия новые для меня. Вот я и начинаю с детства — перестройка устроения души, сообразная с иными условиями бытия, в которое входя от мира сего СПАСЕНИЕ совершается!

Тогда и молиться легко, свое всё вкупе — оставляя, а не стараясь часть некую переделать, а остальное делая — противится этому не «согласует» бо!

Так отложить своё, чтобы не противилось, не мешало иною жизнью жить в целом: воспринимать еже от Господа тогда подаемое «значит не прилаживать одно к другому («новую заплату к старой одежде»), а вкупе все оставляя — воспринимать (свободну сущу внутренно) Господне — это — «Обратится яко дитя»!

Плакал я сегодня во сне — «Господи, дай мне одиноким, одним, уединенным быть, да в страхе Твоем спасаюсь! Ибо я увлекаюсь «стадностию» и до страха (из-за этого) не могу дойти, но — «уста наша при нас суть, кто нам Господь есть?» — как муравьи попадавшие в воду, по чувству стадности хватаются один за другого и все погибают. Ибо нет в стадности падших разума духовного, ни страха Божия… сего ради начало спасения — «Блажен муж иже не иде на совет нечестивых (не живущих по закону Господню, иже вси мы падшии, только «хотящии» спастися), но в законе Господнем воля его» — и оставив стадность падших, уединившись душею и внешне — поучается «в законе Господнем день и нощь» — настолько, надолго, постоянно. Внутренно одинокий («монос»): так и живет, чтобы страха Божия не потерять, который приходит когда в одиночестве ощутит человек приближение Господа Бога Святого, яко Огнь все нечистое и дерзкое пред Ним пожигающий… и сего в общем кружении стадности падшии не ощущающе один другого низвергают в ров оный (преп. Пахомия видение…).

Есть любовь Христа ради — заповедь данная во спасение, дабы добрые дела делать по любви сей — спасаться. Есть любовь — близость духовная во Христе — познание Христово и стремление к Нему, в общении и близости духовной единодушных о Христе подогревающая, а есть любовь — близость и смешение внутреннее, хотя и с желанием духовной дружбы, но по наличному, не духовному ещё состоянию душ, с духовного начинаясь, а далее, по недостатку духовного в себе, на низшее нисходить, и близости установившейся ради и смешения внутреннего, обоих увлекает в ров тот!

Сего-то ради одиночество лучше, в нем отрезвление от взаимовлияния, тогда мысль о Боге у хотящего спастись и страх Божий и труд чистительный во уповании милости Его, отсюда — движение ко спасению (сего и другу моему желаю и предоставляю удаляясь от него незрелости нашей ради), — сего ради одиночество полезно, и желаю его и удаляюсь от людей. (Да не тонем вместе, близости своей ради, при ней же труд спасительный заповеданный отцами во спасение — оставляется, как те муравьи…)

Одиночество — да истрезвившись найду себя пред Господом, и тогда в страхе Его, трезвенно возьмусь за дело своё, за дело очищения своего сердца — сего ради будь одинок внутренно да спасительное совершается в тебе!

А образ жизни безмолвной, одинокой, конечно и особый свой чин и делание имеет, и безразсудно и неправо оглядываясь на чин общежития его во всем держаться — зачем и вышел? чего искал? Разве не жили отцы в безмолвии и — что делали там? общежительное ли? Верою вышел, на неже призван, трудясь в очищении — раскрывайся пред Господом — сам (один!), иди к Нему! Сего не отрекайся под предлогом иных вразумить — привлечь, сам тогда останавливаясь, закосневая — за других не дадим ответа — чего они задерживались, а за себя, яко призвание ощутив, разумев — себя задерживал!

Все призываемся, всем открыто, всем делание свое предлежит, по мере своей и состоянию, и аще каждый своего не делает — как приближается? и заботится об этом только самому остановка своему делу — призывающему иных.

«Нас ради человек и нашего ради спасения» — этого хочет Господь — да кто-нибудь приидет ныне к Нему… а не один другого призывая, — никто сам не идет! — большая тщета для Него! Если бо и истинно желаешь привлечь — ничего лучше нет, как личный пример — «спасайся сам и около тебя тысячи спасутся» — видя делом спасающегося!.. Не так ли жизнь отцов показывала всегда? Сам прошедший путь некий и иному может указать, а не пройдя ещё, призывать один другого на месте толкаясь.

Господи, Господи, ведь указание нам дано, указание, что труд спасает, падших, и какой труд — указано! А труда-то и нет у нас! Что же: иной закон будем полагать себе во спасение?! Богоданный чрез отцов труд обходя будем спасаться?

Все средства спасительные и помощь Господня — ждет нас: только труд самый дай — этим занимайся, за «деланием» вся остановка… (сего ради сказано: «ленивый раб и лукавый» — труд обходя — мудрования многого взыскали взамен!.. но всё сие — всуе!)