— И что все это значит? — спросил Кирби Игнис, вероятно, вышедший из квартиры сестер Капп следом за Бейли и услышавший его разговор с Даймом.

— Не знаю. Мы дадим ему время адаптироваться, успокоиться. Сначала пройдемся по южному крылу. Посмотрим, дома ли Сайлес.

Квартира адвоката располагалась на углу, рядом с квартирой сестер Капп. Бейли нажал на кнопку звонка, но не услышал мелодичной трели. Не ответили и на стук в дверь. Дверь они нашли открытой — замок не работал — и после того, как Сайлес не ответил на вопрос Бейли: «Кто-нибудь дома?» — он и Кирби переступили порог квартиры старика.

Кирби держал в руке фонарик, который позаимствовал у Туайлы Трейхерн, то есть женщины и дети остались с фонариком Спаркл и пистолетом Марты. Помня торопливое описание чудовищ, которых видели женщины, помня демона из буфетной, с которым столкнулась Салли, да и таинственного пловца, которого он лично видел рано утром в бассейне, Бейли обеими руками сжимал рукоятку «беретты» калибра 9 мм.

Как и во всех других комнатах, где они побывали после прыжка, в квартире адвоката мебель отсутствовала, зато хватало грязи, мусора, плесени и светящихся грибов, желтоватый свет которых наводил на мысли об умирающем солнце. Кирби не служил ни в армии, ни в полиции, но ему хватало ума, чтобы понять, чем обусловлено поведение его напарника. От него требовался лишь анализ ситуации, и он не путался под ногами у Бейли. Вел себя так, будто они давно уже работали в паре. Поэтому осмотр комнат много времени у них не занял.

Приближаясь к последнему, еще не осмотренному помещению, ванной комнате, примыкающей к спальне, они увидели через открытую дверь грязно-желтое свечение. Запах плесени, который повсюду преследовал их в этом «Пендлтоне», с каждым шагом становился все более резким и неприятным. Остановившись на пороге, они направили луч фонаря внутрь и увидели нечто вроде абстрактной инсталляции, созданной безумным скульптором: светло-зеленые, с черными пятнами змееподобные формы, вытянувшиеся вдоль стен. Неподвижные, но зловещие, словно парализованные в момент совокупления, переплетающиеся не только вдоль вертикальных поверхностей, но и занявшие часть пола, превратив ее в змеиное гнездо. В нескольких местах на этом отвратительном переплетенье росли кучки грибов, в тех же цветах, некоторые размером с кулак Бейли, другие — в два кулака, на толстых ножках, со шляпками в форме колокола.

— Две различные формы, но единый организм, — заметил Кирби Игнис.

— Организм? Вы хотите сказать, это животное?

— Грибы — это организм. По моему разумению, это грибы.

— С подвижностью у них, надеюсь, не очень, в отличие от тварей, которых видели другие.

— Я бы не советовал заходить туда, чтобы это выяснить.

И хотя змеевидные грибы внезапно не обрели подвижность, они начали пульсировать, словно сквозь них проходили какие-то комки, действительно напоминая змей, проглатывающих мышь за мышью.

Том Трэн

В черном виниловом плаще и широкополой шляпе, надежно защищающих от дождя, Том Трэн вышел из переоборудованной пристройки для хранения карет, закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов по вымощенной камнем дорожке, и гроза прекратилась, как по мановению волшебной палочки. Дождь более не лил, брусчатка высохла, по ясному, звездному небу плыла полная луна.

В крайнем недоумении — со шляпы и плаща на брусчатку падали капли воды — Том развернулся… и увидел, что пристройки для хранения карет больше нет, так же, как нового, больших размеров, отдельно стоящего гаража. Мощеная дорожка вела к воротам в высокой, восьмифутовой стене, за которой находился двор. К счастью, и стена, и ворота остались на прежних местах, только бронзовые ворота лишились многих декоративных деталей и висели на погнувшихся, наполовину вывернутых петлях.

Тут же Том осознал, что исчезли не только пристройка и гараж, но и здания, построенные на вершине и склоне Холма Теней. Ни единого огонька не горело в восточной части города… потому что ее больше не существовало. Черная ночь простиралась на восток, подсвеченная только молочным лунным светом, влажным и туманным.

Еще ребенком Том Трэн узнал, что у смерти много нарядов, не только черная ряса с капюшоном, и прячется она за множеством лиц. Смерть везде, имя ей — легион, и ускользнуть от ее ока не под силу никому, но в некоторых местах ее можно встретить чаще, чем в других. И Том чувствовал, что на востоке, в этом море темноты, которую не нарушал ни один огонек, прячутся бесчисленные орды смертей и каждое поле и лес — место убийства.

Приглядевшись к ближайшей створке ворот, Том увидел, что средняя петля вырвана из стены с мясом, а две другие сильно проржавели. «Пендлтон», похоже, простоял заброшенным многие десятилетия, и Том в ужасе задался вопросом, а не увидит ли он, посмотревшись в зеркало, глубокого старика?

Ландшафтные фонари не подсвечивали двор, а окна трех крыльев «Пендлтона» светились не так ярко, как обычно, да еще каким-то грязно-желтоватым светом, чего раньше не случалось. Деревья исчезли, фонтаны разрушились, зато хватало растений, принадлежность которых к тому или иному виду при лунном свете он определить не мог.

Том явно чувствовал себя не в своей тарелке в мире, где внезапно стал чужаком. Дрожащий и сбитый с толку, он плелся по тропе, как персонаж одной из народных сказок о духах, призраках и богах, которые рассказывала ему мать много лет тому назад в далеком Вьетнаме. Он будто перенесся в «Поиски страны Счастья», или в «Магический камень ворона», или в «Дом вечности». Какие-то растения, напоминающие высокий бамбук, но с более толстым и не таким твердым стволом и дыхательными корнями, тут и там нависали над тропой. Всякий раз, когда один из этих болтающихся корней касался его лица, возникало ощущение, что корень этот — некое животное, поглаживающее щеку или оплетающее ухо. Трэн отбрасывал его, холодея от ужаса, содрогаясь.