Открытие было ошеломляющим; жизни без него просто не существовало. Пейзаж Моне в Лувре напомнил ей о «Полярной звезде». На обеде в ресторане она думала о том, сможет ли приготовить для Дэйва хоть слабое подобие понравившегося ей блюда. Побывав на вечеринке, Лайла пожалела, что на ней не было Дэвида, — с ним можно было потом посмеяться над причудами модного артиста, обсудить нелепые наряды популярного парижского кутюрье или посплетничать о любовнице известного политика.

Было так здорово, когда Дэйв звонил ей: Лайле казалось, что он где-то рядом, в другом квартале города, и завтра они встретятся. Во время одного из таких разговоров он как бы невзначай спросил, есть ли у нее в Калифорнии свидетельство о рождении.

— Нет. А что?

— Просто я почему-то о нем вспомнил. Тебе нужно захватить его с собой или снять заверенную копию, пока ты в Париже. Никогда не знаешь, в какой момент она может понадобиться, пусть будет под рукой. Кто знает, может, ты все-таки когда-нибудь соберешься замуж.

Несмотря на последнее замечание Дэйва, вопрос о свидетельстве не показался Лайле очень важным, и она на несколько дней забыла о нем. Потом, вспомнив об этом, решила, что и правда неплохо было бы всегда иметь под рукой свою метрику. Она должна была быть в стенном сейфе, где Малик хранил личные документы. Отец был тогда в Марселе, но Лайла не раз видела, как Малик открывал сейф и прекрасно помнила комбинацию цифр.

Открывая сейф, Лайла не испытывала ни малейшего любопытства к его содержимому; ей казалось, что метрику будет очень просто найти. Но в сейфе оказалось такое количество бумаг, что некоторые из них во время поисков, естественно, привлекли внимание Лайлы.

Лайла расплакалась, увидев фотографию Женевьевы. А вот фотография ее отца в детстве — у него такой проказливый вид. А что это за маленькая девочка рядом с ним? Странно, но она удивительно напоминает Дженну Соррел. Вот несколько писем, которые ничего не сказали Лайле. А что это за странное письмо от какой-то неизвестной Амиры? Выражение соболезнования по поводу смерти Женевьевы. О себе Амира сообщает, что у нее все хорошо и она занимается любимым делом. Туманное объяснение, почему она не писала раньше? У Карима тоже все хорошо. Карим? Ну, это распространенное в арабском мире имя. Может быть, это была какая-то странная привязанность отца, которая поспешила объявиться после смерти Женевьевы.

Еще одна фотография, маленького формата, которую можно носить в бумажнике. На ней потрясающе красивая молодая женщина в ремальском одеянии. Лицо показалось Лайле до боли знакомым. Кто это? Вдруг ее осенило! Женщина как две капли воды похожая на саму Лайлу, словно она ее зеркальное отражение.

Лайла разложила все документы на столе и снова, уже внимательнее, их просмотрела.

Свидетельства о рождении она не нашла, но зато разыскала свидетельство о браке своих родителей. Они поженились, когда ей было почти пять лет. Тут же Лайла обнаружила маленькую бухгалтерскую книжку, где в одной графе значились деньги, которые ежемесячно пересылались в аль-Ремаль. Имя адресата ничего не говорило Лайле. Первый перевод был отправлен, когда Лайле исполнился один месяц.

Она подняла глаза и посмотрела на висевший на стене писанный маслом портрет своей бабушки Джихан, которая позировала художнику вопреки воле своего мужа. Ей очень хотелось, чтобы сын, будучи во Франции, чаще ее вспоминал. Раньше Лайла больше обращала внимание на лицо этой женщины, стараясь отыскать в ее чертах предзнаменование трагической судьбы. Но на этот раз Лайла внимательно всмотрелась в руки бабушки — на ее пальце красовался сапфир в необычной оправе. Но она уже видела это кольцо! Видела на пальце Дженны Соррел!

Внезапно все обрело смысл. Но Лайла не могла понять, какой. В найденных свидетельствах не могло быть смысла, иначе… Иначе все это означает, что Лайла — вовсе не тот человек, которым она себя считает. Отец лгал ей. И мать. Если, конечно, Женевьева на самом деле была ей матерью. Лгала и Дженна, или как там ее зовут в действительности?

Однако именно Дженне Лайла решила сразу же позвонить. Ее квартира в Бостоне не отвечала.

Лайла набрала номер ее офиса. Доктор Соррел нет в городе. Нет, найти ее сейчас не представляется возможным. Это пациентка? Нет? У вас что-то срочное? Если да, то мы можем соединить вас с другим врачом.

Лайла повесила трубку. Малику она позвонить не может, Дэйву не будет. Он подумает, что она сошла с ума. Может, оно так и есть?

Среди документов, найденных в сейфе, был и ремальский паспорт Лайлы. Как дочь уроженца этой страны, она имела право на такое гражданство, а отец, большой поклонник двойного и множественного гражданства, сам настоял на получении паспорта. Вот и пригодилось. Лайла по телефону заказала билет на первый же рейс до аль-Ремаля.

Человек в агентстве по прокату автомобилей окинул ее сердитым, недовольным взглядом. Она что, не знает, что в аль-Ремале женщины не имеют права водить машину?

Лайла, как слепая, бродила по аэровокзалу, чувствуя на себе ощупывающие взоры мужчин.

— Закрой лицо, женщина! — произнес один из них на отвратительном английском языке.

Наконец Лайле удалось найти такси. Она назвала водителю городок, куда были адресованы денежные переводы Малика.

— Это маленькая деревушка в южном предместье. Но в такой одежде я вас туда не повезу. В таком виде я могу вас отвезти только в «Хилтон».

— Тогда поехали в «Хилтон».