Не такой была та, последняя ночь их любви. Тогда, придя к жене, Омар не стал спешить с близостью, а сел рядом с Джихан и, погладив ее по руке, сказал: — Давай поговорим, моя красавица. У нас так давно не было возможности побыть наедине.

Это было столь неожиданно, что Джихан встревожилась.

— Что-то случилось, Омар?

— Случилось? Нет, что ты? Я просто думал и… вспоминал.

— Думал и вспоминал — о чем?

Омар внезапно улыбнулся юношеской, почти мальчишеской, застенчивой улыбкой, спрятанной за начавшей седеть бородой.

— Я вспоминал о тех временах, когда твой голос был для меня тем же, чем бывает журчание воды для человека, томимого жаждой, и думал о том, что ничто не изменилось за все прошедшие годы.

— Я, право, не знаю, что сказать тебя в ответ. — Джихан зарделась от счастья, хотя ее не покидало смутное беспокойство: она не понимала причин сентиментальности мужа. — Ты лучший из мужей аль-Ремаля и знаешь, как одним словом лишить жену дара речи.

Омар рассмеялся. Наступило неловкое молчание.

Первой заговорила Джихан:

— Я не говорила тебе, что вчера получила от Малика письмо?

— Конечно, говорила.

— Он посылает тебе нижайший поклон и почтительный сыновний привет.

— Да, это ты рассказывала. Как у него дела? Все хорошо?

— Да, благодарение Богу. Он делает большие успехи в учении.

— Хм, это интересно, дело в том, что я недавно получил письмо от ректора. Он пишет, что Малик устроил роскошное пиршество для своих товарищей по общежитию, он пригласил всех и угостил их по-королевски.

— Это плохо?

— Очевидно, да. Но почему, ведомо только Богу да еще англичанам.

Омар обычно бывал резок, когда говорил о промахах и ошибках Малика, но в этот раз Джихан была удивлена тем, что муж явно взял сторону сына в конфликте с ректором.

— Наш сын, кроме того, пропустил несколько занятий, — продолжал Омар. — Но об этом я знал и раньше. И ты знаешь, чем он в это время занимался? Наносил визиты торговцам. Благодаря ему я нашел в Каире еще двух клиентов, и, надо сказать, довольно выгодных. Каков мальчишка! Я, конечно, выплатил ему комиссионные, как выплатил бы любому другому посреднику. На эти деньги он, наверное, и устроил вечер. Однако я сделаю ему внушение, когда он вернется домой. Щедрость не должна переходить в расточительство.

Джихан не могла удержаться от улыбки, видя, как муж пытается скрыть гордость за напускной суровостью.

— Малик — настоящий сын своего отца, — произнесла она.

— Прости, моя радость, что я надоедаю своими разговорами о делах. Я пришел сюда слушать тебя, а не себя.

«Он в прекрасном настроении», — подумала Джихан.

— Бог наградил нас прекрасными детьми, — добавила она вслух.

— Амира? Да, она быстро растет, думаю, скоро ей придется подыскивать подходящего жениха.

— А ты знаешь, что она говорит по-французски, как настоящая парижанка? — спросила Джихан, стараясь сменить тему.

— По-французски? Так эта иностранка учит нашу дочь французскому языку?

— Да, и она, благодарение Богу, оказалась хорошей учительницей. Нам просто повезло с ней.

— По-французски. — На мгновение Омар помрачнел, но затем решительно махнул рукой. — Пусть будет так. Кто знает, может быть, Амира выйдет за дипломата. Времена действительно меняются.

— В детстве я тоже немного знала французский.

— Да, верно, — усмехнулся Омар, — но, к счастью, ты его напрочь забыла. Уж больно ты гордилась своими познаниями, моя маленькая каирочка.

Омар снова застенчиво улыбнулся.

— Послушай, моя красавица, хотя нет никакой знаменательной даты, но мне пришло в голову, что я слишком редко говорил тебе, что ты значила для меня всю жизнь — как жена, как мать моих детей. Может быть, эта вещица восполнит скудность моих слов.

Омар достал из складок одежды сафьяновую, отделанную золотом коробочку.

— Это мне? Но, мой муж, я не заслужила такого дара.

— Открой ее.

Открыв коробочку, Джихан не смогла сдержать восхищения. На бархатном ложе красовалось ожерелье из безупречных изумрудов, оправленных в золото, усыпанное маленькими бриллиантами. Даже для такого богача, как Омар, это был весьма экстравагантный подарок.

— Это слишком дорого для меня, о Омар!

— Для тебя нет ничего слишком дорогого. Я люблю тебя, Джихан, и ты навсегда останешься моей женой.