– Так вот как вы вопрос ставите…

– Да вот так!

– А тогда еще проще, – откликнулся Деготь, вклиниваясь в разговор. – Вот вам, профессор, когда карандаш отточить нужно, вы что делаете?

– Точу!

Деготь глянул на Федосея.

– И на помощь никого не зовете?

– А зачем?

– Вот и я к этому клоню. Получается, что все, что человеку реально нужно, он вполне в состоянии сам сделать. Вон у нас в Гражданскую деревня сама по себе жила, безо всякого города…И не пропала… Выжила.

– Не пойму я, коллеги, вашей аллегории.

– Да тут и понимать нечего, Ульрих Федорович. Нет тут никаких аллегорий. Аппарат вы придумали, а построить-то сами не можете. Нужных умений не хватает. Поэтому интеллигенция к рабочему классу на поклон и идет. Сделайте, помогите… А простым рабочим этот аппарат не особенно-то и нужен… Так что, профессор, интеллигенция в нашем с вами лице без рабочего класса пропадет. А рабочий класс и сам прокормится, и интеллигенции пожить даст.

Профессор ничего не ответил, да Федосей и не ждал ответа. По всему видно было, что хоть и растет сознательность у немца, но еще тянуться ему и тянуться до понимания классовой сущности современной жизни…

Тот ощутил что-то похожее и перевел разговор на другое.

– А вам повезло, товарищ Малюков. Повезло. Можно представить, что случилось бы, если б вышел из строя не руль, а регулятор тяги.

Поглаживая перебинтованную руку, Федосей ответил:

– Ну и слава Богу… Мне хватило и руля… Не хватало еще и…

Он был рад перемене темы.

– А что бы вышло? – поинтересовался Деготь, тоже поглаживая щербины от пуль на боку аппарата.

– Он поднялся бы в космос.

Ни тот ни другой не поняли угрозы.

– И?

– И замерз бы там или задохнулся…

Они переглянулись.

– А как же вы сами собираетесь туда летать?

– Это, друзья, отдельный разговор. Нужно будет сделать одежду, наподобие водолазного скафандра… А уж только тогда!

Разговоры о космическом полете последнее время стали коньком профессора. Все беседы сворачивались теперь к этому.

Они вышли за ворота ангара, оставив профессора мысленно переживать штурм космических далей. Отойдя шагов на десять, Деготь вполголоса спросил:

– В особом Отделе отметился?

– А то… Исповедался…

– Думаешь, случайность?

Федосей покачал головой.

– Там люди с головой работали… И с размахом. Ко всему были готовы.

– Кроме тебя.

– Да. Меня они там встретить точно не ожидали. Там, как я понял, профессора ждали.

Деготь оглянулся на закрытую дверь.

– Мне почему-то кажется, что за нас, наконец, взялись серьезные люди.

– Убережемся.

– Мы-то убережемся. Профессора бы не потерять. Его голова двух наших стоит.

…Человек в картузе и потертом пиджачишке неспешно шел по бывшей Губернаторской улице, стараясь не выделяться из потока людей. Руки в карманах, улыбка на лице. Он шел по краю тротуара, глядя вперед, а мимо проскакивали автомобили, катили пролетки. Рано пожелтевшие березы роняли листья, а он смотрел на все это и улыбался, потому что знал будущее.

Во всяком случае, самое близкое.

Люди спешили на завод, и он спешил вместе с ними.

Их ждали трудовые свершения, и его тоже…

Только их ждали молоты и клещи, а его – старая водокачка и винтовка.

В недавнем прошлом ротмистр уланского полка Валерий Петрович Чистяков и так считался неплохим стрелком, но чтоб свести случайности миссии к нулю, сегодня ему предстояло воспользоваться винтовкой с оптическим прицелом.

Один патрон, один выстрел, один немец. И будет решена одна большая проблема для одной страны и для одного человека.

На перекрестке Ленина и Пролетарской ротмистр оглянулся, мечтательным взглядом пробежав по спешащим к станкам пролетариям.

Ни одного косого или заинтересованного взгляда.

Слежки вроде бы не было. Хотя он понимал, что в разномастной толпе углядеть ее трудно. Ее можно только угадать или почуять.

Достал из кармана часы.

До того момента, когда он должен будет взять в руки винтовку и нажать на курок, оставалось минут десять. Три минуты – забраться наверх, еще пара минут – привести винтовку в рабочее состояние и… Все. Один выстрел и… Британия. И не голышом бесштанным, а вполне обеспеченным человеком…