Шрифт:
— Вот, сэр, на груди площадный ожог. Его убили чем-то вроде радиоконтура.
— Радиоконтур весит тридцать килограммов, — напомнил Шепард.
— Наш, может, и весит, — сказал Лозе, поднимаясь.
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего, сэр. Я лишь предположил, а выводы делать должен начальник.
— То есть я? Ты под меня копаешь?
— Не обязательно, сэр. Есть бригадный генерал… как его там?
— Блюзман… — со вздохом произнес Шепард. — Ладно, сидите тут, я схожу и доложу им, пусть повертятся.
Шепард ушел, а Ферлин перебрался ближе к воротам, чтобы продышаться.
— Перкинс? — позвал он.
— Чего? — отозвался сапер и подошел, поправляя на плече гранатомет.
— Ничего, — понизил голос Ферлин. — А тебе не говорили, что минатуритовые боеприпасы опасны?
— Какие? — переспросил Перкинс, и Ферлин понял, что обратился не по адресу.
— Минатуритовые боеприпасы могут быть опасны — их нельзя хранить долго, ты это знал?
— Нет, — покачал головой Перкинс. — Это потому что они теплые?
— А они теплые?
— Да, они были теплые.
— Сэм, — Ферлин посмотрел на уложенные на полу тела, — Сэм, у тебя еще остались гранаты?
— Нет, я все выстрелил — все до одной!
— В следующий раз будь внимателен. Если гранаты начинают греться, их нужно охлаждать, иначе рванет так, что останется только молекулярный ветер. Ты понял?
— Понял, как не понять? — Перкинс покачал головой. — Вообще-то я спрашивал сержанта-оружейника, который ведает арсеналом на главной базе…
— И что он?
— А он из службы тыла был переведен, говорит — а я почем знаю? Теплые и теплые, может, возле батареи отопления хранились…
— Это устаревшие боеприпасы, Сэм, такие сейчас не используют.
— Хорошо, что предупредил. Но камень рвут, как бумагу.
— Это да, — согласился Ферлин. — Смотри, вон босс показался. Судя по его физиономии, мы улетаем немедленно.
105
На третий день пребывания на базе Ферлин начал понемногу «вкатываться» в распорядок дня и привыкать к еде, сильно отличавшейся от его рациона на пустошах. Воздух перестал ему казаться горьковатым, от чего первые две ночи он спал беспокойно и каждые пару часов полоскал рот.
Правда, фиолетовые мошки, скакавшие по окнам, его все еще донимали, но они были безобидны и лишь изредка попадали в первое или в чай, но в столовой их было совсем мало, поскольку дверь туда перекрывала специальная сетка-глушилка.
Вдоль нее на полу этих мошек было видимо-невидимо, несмотря на то что повар сметал их веником по три раза на дню.
Место для ночлега Ферлину досталось в небольшой комнате, где прежде хранились какие-то документы. Позже их забрали, но стеллажи для бумаг остались, и этот специфический запах библиотеки никак не выветривался.
Кроме него в комнате жил только Перкинс, и Ферлин подозревал, что это он упросил Шепарда подселить Ферлина именно к нему, чтобы мучить вопросами по баллистике стрельбы и принципам работы жидкостного компенсатора отдачи.
— Ну хорошо, а если в блоке батарейка села?
— Тогда надо давить на аварийную клавишу — она находится на установочном захвате. Три раза надавишь, и на пять секунд работы электричества хватит.
— А откуда?
— Там пьезокристалл стоит…
— Правда?
— Ну ты же говорил, что читал инструкцию, Перкинс!
— Читал, Ферлин, читал… Но не всю… И потом, там полно всяких словечек, которых я и знать-то не знаю.
— Так ты ж вроде технически грамотный должен быть, ты же сапер.
— Сапер. Но не снайпер.
И так каждый день с утра до вечера. Перкинс старался не потерять ни минуты, пока была возможность задавать Ферлину вопросы. А когда тот занимался где-то по собственному графику или пил чай с Лозе и Раулем, Перкинс готовил новые вопросы, наверное, и в блокноте их записывал.
На четвертый день утром, во время завтрака, в небольшую столовую вошел Шепард и, шлепнув на стол черную папку, уселся на стул верхом.
Ферлин и остальные недоуменно переглядывались, пока Шепард большими глотками пил свой остывший кофе.
— Вот! — сказал он, вытирая рукавом губы. — Здесь заготовленные бланки расписок о неразглашении военной тайны. Внимательно читайте, ставьте свою подпись — и в папку. Лозе, почему здесь не все?
— Марш уже позавтракал, а Снуф сегодня на фруктах.