Лена долго нежилась в джакузи, потом приняла прохладный душ, почистила зубы, слегка, совсем незаметно, подкрасила ресницы и губы, причесала короткие светлые волосы.

В гардеробной надела бежевый бархатный домашний костюм и вышла в гостиную. Несколько минут с улыбкой наблюдала, как ее пятилетняя дочь играет на большом овальном ковре из натурального соболя. Ее игрушками и друзьями были восемь йорков. Лена подумала: надо бы нанять хорошего художника и сделать настоящее полотно в духе старых мастеров. Огромное – во всю стену. Девочка растет, а это такая память… Она тихонько подошла к ребенку, присела рядом и поцеловала душистую макушку.

– Ой, мам, – сказала Анечка. – Скажи Поле, чтоб нам сюда завтрак принесла. Нам некогда. И чтоб творог не толкала мне. Я не буду.

Лена поласкала каждого йорка в отдельности, внимательно осмотрела дочь: хорошо ли умыта, причесана – и направилась дальше. Мужа она нашла на террасе. Он взволнованно пересматривал запись последнего футбольного матча. Не отрываясь, прикоснулся губами к руке жены, которая погладила его по голове, и невнятно произнес:

– Нет, ты посмотри, опять, балда, проспал, а тут…

Лена взглянула на него внимательно со стороны. Шесть лет назад она его выделила среди сотрудников своей фирмы, оценила, как товар, он подошел по многим параметрам. Не мальчишка, не дурак, не умник, не беден, не богат, не уродлив и не красив. Из этих отрицаний получался хороший, добротный муж после необходимой доработки. Она назначила его замом, приблизила, сделала полностью зависимым в финансовом отношении. И, стало быть, во всех остальных. После чего родила ребенка. Сейчас он законный муж, но собственницей всего, что у них есть, является она. Он и не в курсе толком, что у них имеется. Разумеется, они любят друг друга. Это просчитывается как элементарная банковская операция.

Лена шла в кухню, когда позвонил ее мобильный в кармане.

– Доброе утро, Марусечка! Все хорошо. Просто отлично. А у тебя? Почему? А, ты из-за этой Кокошанель… Слушай, не бери в голову. Не вздумай оправдываться, пускаться в объяснения. Я позже войду в тему и скажу, что тебя обидели, здесь, типа, никто не радуется счастью Малыша, тему лучше закрыть. Пусть воронье летит в другие темы. Так и скажу. Там эта Голд, с ней вообще лучше не связываться. И все. Забудь. Приезжай к нам. Покатаемся на лошадках, поплаваем в бассейне.

– Ладно. Достает меня эта хрень. Я б ее заткнула вообще-то.

– Ты что! Не надо. Ничего лишнего. Не стоит привлекать внимания.

Лена сунула телефон в карман и мысленно представила себе угрюмое лицо Марии. Тяжелая девка, что и говорить. Но как партнер просто незаменима. Прет, как танк.

Она тихонько вошла в его комнату и растерянно оглянулась. Игоря не было! Нина подошла к нерасстеленной кровати, отодвинула штору и выглянула на балкон. Его нет. Она почувствовала холодок в груди, хотела позвать его и вздрогнула от неожиданности. Он стоял в узком промежутке между столом и шкафом и смотрел на нее не моргая.

– Чего тебе нужно, скажи? – спросил он исступленным голосом. – Почему ты за мной следишь? Что ты задумала?

– Помнишь, как я делала, когда ты в детстве болел? – не отвечая ему, сказала Нина. – Я выключала верхний свет, зажигала настольную лампу и завязывала на ней яркую косынку, ты сам выбирал, какую. А потом… я рассказывала тебе те книжки, которые мы вместе не раз читали. Ты внимательно слушал, смеялся до того, как я доходила до смешных мест, и сердито хмурил брови перед тем, как я начинала говорить о смерти положительного героя. Ты сердился на себя: боялся, что заплачешь… Давай так сделаем сейчас?

Он не шевельнулся, не отвел от нее взгляда… Такого знакомого подозрительного, панически-испуганного взгляда. Мания преследования. Когда у него она начинается, Нина боится ночью засыпать. Никому об этом не рассказывает, но если провалится в сон на пятнадцать минут, вскакивает в холодном поту. Ей всегда снится Игорь, склонившийся над ней в приступе паники. Иногда что-то блестит в его руке. После этого Нина чувствует себя ужасно. Ей хочется просить прощения у мальчика за свой сон и страх, за то, что, вероятно, что-то не так с ней самой. Раз она дала жизнь ребенку с такой врожденной мукой.

Она с демонстративным спокойствием подошла к шкафу, выбрала косынку – ярко-голубую в белый горошек, кокетливо завязала ее на абажуре его любимой настольной лампы. Потом щелкнула выключателем, в комнате осталось только это приглушенное, теплое освещение. Нина сняла покрывало с его кровати, поменяла постельное белье, взбила подушки, аккуратно расправила пуховое одеяло.

– Хочешь, я тебе сварю какао? Ты всегда его любил, я просто забыла о нем в последнее время.

Он молчал. Нина вышла на кухню, приготовила какао, добавила сахара, украсила взбитыми сливками… Она забыла не только про любовь Игоря к этому напитку, она сейчас не могла вспомнить ни одной его любимой книги! Из тех, которые сама читала вслух не по одному разу. Черт, какой страшной жизнью они оба живут.