— Правда?

— Легко! — с жаром ответил молодой человек. — Конечно, и мои сочинения — требуха, но требуха требухе рознь, верно?

— Пожалуй, — тихо ответила Сюзи. — Я эту гадость не пробовала. Но вы продолжайте, продолжайте.

— Я только хотел сказать, — Иниго немного оробел, — что если у вас нет песен получше, мы могли бы отправить их на заслуженный покой и сочинить что-нибудь новенькое. Как думаете?

— Сейчас я вам скажу, что я думаю! — в гневе воскликнула она. — Я думаю, что вы — ужасный нахал, так-то! Сидите себе за роялем, как король, и говорите, будто я пою дрянь, а сами и пяти минут в труппе не проработали! Публику в глаза не видели! Думаете, я еще маленькая и можно мной командовать? О да-а… — она вздернула подбородок и заговорила гортанным голосом, хлестко пародируя Иниго. — Требуха-а требухе-е рознь, верно? Да-а, определенно! — Яростно взмахнув юбкой, она развернулась и приметила в зрительном зале Джимми Нанна, который с кем-то совещался.

— Джимми! — позвала она. — На минуточку, Джимми! Не хочу тебя огорчать, но моих номеров в программе не будет. Это невозможно. Мистер Джоллифант, столь любезно согласившийся нам подыграть, говорит, что мои песни не стоят его трудов.

— Я такого не говорил! — запротестовал Иниго.

— Говорили, еще как! — огрызнулась Сюзи. — Хотела бы я знать, кем вы себя возомнили? Последняя наша пианистка никуда не годилась, но она по крайней мере не решала, что нам петь, а что нет!

— Тише, тише, детки, — сказал Джимми. — Не забывайте, у вас на чай будет вкусненькое, а у меня нет. Бедный, бедный Джеймс! Не кипятись, Сюзи. А вы извинитесь, Джоллифант. Все равно, виноваты вы или нет, извинитесь. С ними только так и можно. Успокойтесь, пожалуйста.

— Умоляю меня простить, Сюзи…

— Мисс Дин. Спасибо.

— А… ну хорошо, мисс Дин, — с достоинством ответил Иниго. — Повторяю: примите мои извинения, я не хотел вас обидеть.

— Значит, только так с нами и можно, да? — воскликнула Сюзи. — Ну а со мной нельзя! — Она собрала ноты. — Жаль, что мои номера пришлись вам не по нраву, потому что отныне вам придется часто их слушать. Я буду их петь, что бы вы ни думали. И даже если вы прямо сейчас напишете лучшую партию для субретки на свете, я не стану ее петь — ни за какие деньги! Я все сказала. — И она, гордо вскинув голову, ушла.

Через несколько минут вернулся Джимми, и Иниго рассказал ему, как было дело. Минуту-другую тот задумчиво свистел, а потом сморщил нос и уморительно глянул на своего собеседника.

— Кое-чему в Кембридже не учат, мой мальчик, — наконец произнес он, — но в театре вы быстро этому обучитесь. Я говорю о такте. Нельзя так разговаривать с артистами. Думайте что угодно, но вслух не говорите. В нашем ремесле мужчины еще куда ни шло, но женщины!.. Обидчивые, вспыльчивые! Прямо динамит, мой мальчик. Одно слово — и взрываются! К тому же номера у Сюзи вовсе не дурны. Я не говорю, что лучше не бывает, но на сцене она просто чудо, скоро сами убедитесь. Публика души в ней не чает.

— Но в том-то и дело! — сказал Иниго. — Я бы и слова не сказал — пусть это останется между нами, хорошо? — если бы так не разочаровался. Я думал, она творит чудеса, но ничего подобного не увидел. Одна скукотища.

Услышав такое, Джимми блестяще изобразил авторитетного астронома, которому сказали, что Земля — плоская. Он застонал; он устремил взор к небу; он ударил себя по лбу.

— Что это такое, по-вашему? — возгласил он, обводя рукой пустой зал. — Королевский театр? А эти сиденья с дырявой обивкой — королевская семья? Та колонна — сэр Освальд Столл [46] с полными карманами новых контрактов?

— Позвольте я продолжу! — добродушно воскликнул Иниго, хотя слова Джимми задели его за живое. — А этот рояль — касса «Друри-Лейн» [47] ? Ответ — нет, нет и нет! Но что с того?

Джимми рассмеялся.

— А вот что: Сюзи просто не старалась. Скоро вы увидите, как она преображается перед зрителями. Уверяю, она из самого безнадежного номера сделает конфетку. Положитесь на нее, мой мальчик. Сюзи — умница.

— Понятно. — Иниго сыграл небольшой задумчивый пассаж и в конце вдруг грохнул по клавишам. — Джимми, я напишу вам несколько песен. Главное — сочинить слова. Мелодии мне запросто даются, а вот подходящие стишки я писать не умею.

— Если мой желудок на пару дней оставит меня в покое, — сказал Джимми, — я и сам могу посочинять. Напишите мелодию, а я что-нибудь придумаю. Или наоборот, я покажу вам стихи, а вы подберете музыку. И не забудьте проиграть то вступление, которое я вам дал.

— Конечно. Я докажу мисс Сюзи, что не просто хвастался. Она заявила, что никогда не будет петь мои песни. Это мы еще посмотрим. Я сочиню такое, что она возьмет свои слова обратно — или провалиться мне на этом месте!