Вопрос: Почему в такой тяжелый, судьбоносный момент Путин как бы отошел от ситуации и не мобилизует своих сторонников? Эти снайперы, про которых Вы говорили, они уже в Москве?

— Да, они в Москве. Теперь первый вопрос. Если бы власть собирала митинг за себя, то на этой сцене стоял бы не Сергей Ервандович Кургинян, который несколько раз повторил, что не приемлет то-то, и то-то, и то-то. А стоял бы Путин Владимир Владимирович. И по разнарядкам, и без них сколько бы собралось людей? Москва была бы парализована! Потому что гигантское количество людей хотят поддержать. Но этого нет. Есть легкое шевеление. Почему этого нет? Есть масса причин. Видите ли, телеканал «Дождь» очевидным образом финансируется либеральным крылом Кремля. Это просто секрет Полишинеля. Тимакова, Дворкович и другие — это просто финансирование телеканала «Дождь». Как далеко заходит этот процесс, это понятно. Но Путин прикован к ситуации тандема. И на сегодняшний момент действовать резко он не может вообще. Вообще-то говоря, мне чего не поддержать Путина. Я бы поддержал, но дело не в этом. Не то, чтобы я боюсь замараться о Путина, нет. Когда американцы стучатся в дверь. Я просто не люблю одну ситуацию, когда условная «госпожа Собчак» хает условного «М.С. Горбачева», а ты выбегаешь вперед, кричишь: «Проклятая Собчак, не смей трогать нашего Горбачева!», а Горбачев обнимает Собчак и говорит: «Пойдем, Ксения, выпьем кофе. А вы посидите в предбаннике». Это ситуация политической смерти. Понимаете? Нельзя сражаться за неопределенные величины. Политически это невыгодно. Поэтому с политической точки зрения заключить эти объятия в ситуации неопределенности может только самоубийца, человек, которому его политическая биография не дорога. У которого нет политической цели. А я считаю, что иногда путь в политике лежит не через какие-то успехи, а через соседнюю камеру с Навальным. Вполне может быть и так.

Поэтому единственный вопрос, который можно поставить, это условный диалог. У нас есть гражданская позиция. У нас с оранжевыми свой конфликт. Вы будете бороться? Боритесь, но не силовыми способами, потому что это тупик общественно-политический. Вы не боритесь? Мы будем бороться! Вы сдадитесь? Мы будем бороться! Вы с ними объединитесь? Мы будем бороться и с ними, и с вами! Потому что они для нас — абсолютное зло. Всё! И ни шага с этой позиции сдвинуться нельзя. Они двигаются в сторону борьбы с оранжевыми? Пожалуйста! Они сдвинулись на три шага, можно сдвинуться на полшага. Но нельзя впереди них бежать! Потому что ты никогда не знаешь, что сделают эти люди. Они могут сделать что угодно. Трагедия Путина мне абсолютно ясна. Жил-был Путин и был у него любимый, гламурный класс, который обожал его, а он обожал их. И был у него полный симбиоз. Полный! Понятно, да? А потом, поскольку этот класс вполне себе подзарядился на Западе и везде, и Запад сказал, что Путину — конец и он как Каддафи, класс этот в существенной своей части заточился на Путина. И никто не понимает трагизм фразы: «Идите ко мне, бандерлоги!» Никто не понимает, что это политический Шекспир, что это совсем не грубая фраза, которой он хочет отхлестать их по щекам. Он же говорит: «Ну, идите же ко мне, бандерлоги!» А «бандерлоги» говорят… У них есть Маккейн, Обама, Макфол и многие другие. Они вот так уходят. Либо это всё рассыплется и тогда не важно, Путин выиграет выборы, стратегически ему конец. Либо вот эта часть сохранится. Тогда он должен понять, что он здесь наращивает, что здесь происходит в стратегическом смысле. Где политическая база? И дальше возникает естественный вопрос, что эта база может быть либо в социалистической среде и она красная, либо она белая. Тогда он сдвигается в эту сторону со всеми последствиями. Другого варианта нет. А он стоит на месте и будет происходит эрозия. Сегодня отлетели эти, потом эти. потом эти советники кидают свои удостоверения в лицо, как они кидали Горбачеву, потому что они понимают, что уже всё. Дальше он оказывается без базы. На кого он опирается? На силовой аппарат? Он сдаст его в 24 часа.

Реплика: Плохо он кончит!

— Вот это похоже. То, что вы здесь увидели, понимаете? Мне только нужно, чтобы страна не кончилась. Чтобы политическая система, как у нас всегда бывает, не поволокла за собой страну. У нас страна хрупкая, общество не устойчивое. Сейчас политическая система, будь она неладна, рухнет и она вот так за собой поволочет государство. И вот только это и происходит.

Реплика: Но элита никогда не была базой. Она всегда была гнилая.

— Была гнилая, но там шел такой междусобойчик. Я ни разу в жизни не был на кремлевских ёлках, меня от них тошнит. Я не понимаю, зачем. Эти все сидели на них каждый год и смотрели на него влюбленными глазами. Теперь они все диссиденты, а я — путинист!

Смех и аплодисменты в зале.

Сванидзе — член Общественной палаты. Он — диссидент! Я, что, член Общественной палаты, депутат от «Единой России»? Кто я такой, советник их? Но я — путинист! Потому что тот, кто не с нами, тот — путинист. Путинист — это чужой. Собчак призывает голосовать за Путина, но она — антипутинист. Я призываю голосовать в другую сторону, я — путинист. Что это означает на практике? Это очень простая вещь. Они с ним жили в симбиозе, пилили активы, десятки миллионов долларов он сыпал на них. Все эти федоры бондарчуки, все эти тины канделаки. Это кто всё? Это его опорный класс, ему с ними хорошо. Ему с ними в кайф, а со мною — в лом! Это же видно. Ну, абсолютно так. Значит, теперь они ему сказали: «Ты — дохлая тварь!» А он: «Идите ко мне, бандерлоги!» В этом же сюжет! Это трагедия шекспировского масштаба. Вопрос не в том, кто выиграет выборы. Он по инерции их выиграет. А вопрос в том, что будет на следующий день. Где опора? Где социальная база? Где формула. Это первая часть. И вторая часть, он — абсолютный западник. Он 20 лет (30?), как они все, как и всё КГБ, с 79 года мечтали отделить окраины, ввести Российскую Федерацию, модернизировав, в Запад, стать сильной страной европейского мира, замкнуться на эти 600 миллионов. Ещё и ядерное оружие. Американцев, считали, что выгонят. И станут настоящей европейской страной. Он в этом году понял, что этот замысел сорван. И он повис. 20 лет (я) говорил этим людям, которые сейчас в возрасте под 90 и за 90, что это всё бред. Что мне говорили в ответ? «А это Вы хотите Советский союз, потому что у Вас армянская фамилия, Вы хотите стать президентом». Вы смеётесь! Это слова одного из генералов армии, а не генерал-полковника! Я говорю: «Вы с ума сошли? Да причем тут это?» Значит, смысл заключается… Этого никогда не будет. Когда была возможность читать сов. секретные документы… Телеграмма есть Ленина, которую запомнил до конца жизни. «Мы случайно натолкнулись на самую опасную точку мирового процесса. Ещё один шаг вперед и ни одна сила не удержит большевистское правительство в Москве. Назад из Варшавы и бегом, немедленно. Ленин». А теперь говорят, что то ли Сталин предал, то ли Тухачевский предал. Команда была уйти назад! Никогда Европа не объединится (с нами), никогда! Поэтому весь вопрос об её объединении — это мечта Андропова. Пустое! Куусинен, Андропов — всё кончено! Игра сыграна. Теперь надо восстанавливать Советский Союз. Но перед этим, когда тебе 90 лет, надо объяснить, какого черта ты его разрушал! И не вешать всё на своих агентов. А сказать честно, кто это делал и зачем. И как мы потеряли Советский Союз. В какую республику не приедешь, все — агентура. Кроме Буткявичуса, который ГРУшная агентура, все остальные в Литве — либо «шестерка», либо «пятерка». Больше никого, только ГРУ. Смотрят на меня как бараны слезящимися глазами и говорят: «Вы скажите кураторам, чтобы они нас так не подставляли. Мы не хотим никуда отделяться. Это они нас потом расстрелять хотят? Зачем они всё это делают?» А понятно, зачем делают. Разваливали, хотели получить европейское государство и ввести его в Европу. И вся мечта! Под что Сердюков? Под натовский формат. Под что Рогозин? Под этот же формат. Понятно же, что происходит.

Вопрос: А есть ли хоть один шанс, на Ваш взгляд, что Путин всё-таки свою опору на бюрократию перенесет на народ?

— На народ — это бессмысленно. Скажите мне, на кого? Народ — это всё. Мне нужна классовая структура. на кого он должен опереться. Он должен опереться на так называемую национальную буржуазию, отрезав компрадорскую. Правильно?

Реплика: В критический момент он может напрямую попытаться.

— Критический момент наступает — там один-два дня, а потом надо жить. Из кого рекрутируется класс? Проханов не глупый вопрос задал: «Где Преображенский и Семеновский полк?»

Вопрос: Т. е. на патриотические силы он не будет делать опору?

— Почему? Он может. Но патриотические силы, они что-то выражают, у них есть социальная база. Какая модель? Что мы делаем? Восстанавливаем Советский Союз, строим социализм в Советском Союзе? Что это за Евразия? Как она будет выглядеть? Евразия — это ужас. Он — абсолютно патриотический человек, он — либерал, западник и человек вполне патриотический, как мне кажется. Но экономически он абсолютный либерал. Читали статью? Всё. Это его, это он сам пишет. Сидит и пишет. Человек он осторожный и вполне волевой. Понимает, что обложили сильно, и холодно выбирается из капкана. Между прочим, выбирается! Тихенько-тихенько. Без криков, как господин Кургинян, уже товарищ. В тихую выбирается. Ну, что? Он порвет этим бандерлогам горло, а с кем он останется? Он должен что-то восполнять и надо куда-то двигаться. Он может двигаться либо в национализм, либо налево. Если он двигается налево — это одно движение. Грубо говоря, это коалиционное правительство с Зюгановым. Если он двигается направо — это другое движение. Это коалиционное правительство с Жириновским или Рогозиным. Две формулы. Теперь мне не хватало ещё на старости лет, одного не хватало, чтобы коммунисты пробудили в антикоммунистическом белом сознании все мифы про евреев, немецкий вагон, Парвуса, Ленина, деньги. Вот они сейчас в оранжевую сторону сдвинутся, все эти спящие шепотки выйдут, возникнет блок коммунистическо-либеральный. Против него возникнет блок понятно какой — центристско-погромный и далее мы куда двинемся?

Реплика: К гражданской войне.

— Не к гражданской войне, мы двинемся к диким совершенно конвульсиям, которые дальше обернутся межнациональными конфликтами, войны по окраинам, в конец — в ядерную войну. Может быть ситуационный союз против кого-то. Против Собчак, пожалуйста. Против Бобкова, с кем угодно. В конце концов, мне мерзавцы говорили, что Чубайс хуже Басаева. Но я же воевал и с Басаевым, и с Ельциным. С Ельциным — политическая война, а с Басаевым… Когда меня спросили, что передать «нашему другу Басаеву, он как бы смотрит на тебя своими холодными глазами». Я говорю: «Я ценю его мужество и талант террориста. Поэтому, когда его возьмут в плен, я его просто расстреляю. Мучить не буду». Хотя мог бы. Это ему и передали. На этом всё кончилось. Почему я должен был обняться с Басаевым, если я не люблю Ельцина и Басаев расшатывает Ельцина. Откуда эта зверская логика? Всю жизнь мы существовали на два фронта. Всю жизнь мы были против американцев и против двусмысленной власти. Почему мы на старости лет должны снюхаться с американцами на непонятных условиях, потому что он не нравится. Мне Ельцин ещё больше не нравился! И что? Я же с Басаевым не объединялся. Люди, откуда этот бред? Что происходит с сознанием, с нравственностью, с элементарным политическим чувством выгоды? Зюганов никогда не будет принят либералами. Никогда! Он для них чужой. Но он всегда к ним хотел. Он всегда хотел в элиту. Я всегда хотел в контрэлиту, подальше от них, а он всегда хотел в элиту. Ну, я же знаю. У меня к СССР простое отношение. Я боготворю эту страну, я считаю, что она является священным подарком человечеству и т. д. Но её нет! Её 20 лет нет! А если её нет и она рухнула, то были изъяны. Если делать СССР-2.0, надо выявить эти изъяны. Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь… И это надо исправить. В этом идеология красного реванша, которую я исповедую.

Вопрос: Вы изъяны можете назвать?

— Конечно, могу. Я писал об этом, ещё напишу, буду читать лекции про каждый из них. Невозможно было построить моноидеологическую систему, атеистическую. Ну, невозможно. Тогда надо было до конца священников расстреливать, каждого, кто попробует молиться, вешать. А они создали церкви и всё прочее, одновременно — моноидеологическую атеистическую систему. И что должен делать человек? Сдавать экзамен по атеизму и одновременно молиться в церкви. Всё, достаточно уже. Мне говорят: «А что Вы это там про метафизику коммунизма?» Нужно создать систему, которая бы позволила человеку быть коммунистом и одновременно вести себя свободно в вопросах религии. XXI век это позволяет сделать. Научная картина дико усложнилась. Я об этом довольно много написал и напишу.