Кургинян Сергей Ервандович
Шрифт:
«Юрий Сапрыкин: Я бы сказал, что это понятие, „путинское большинство“, возникло как реакция на массовые митинги — дескать, есть креативные москвичи, а есть „Уралвагонзавод“, простые люди труда, которые хотят стабильности. Важно также то, что в самом понятии „путинского большинства“ содержится представление о том, что эту общность невозможно определить ни по национальному, ни по классовому, ни по имущественному признаку (её нельзя даже назвать „народом“), единственное её свойство — желание, чтоб завтра было так же, как вчера» — откуда это следует? Откуда следует, что её «невозможно определить… ни по классовому, ни по имущественному признаку… нельзя назвать народом»?
Это так хочется Сапрыкину, но почему он говорит об этом, не давая никаких аргументов? «Единственное её свойство — желание, чтоб завтра было так же, как вчера» — единственное её свойство — людоедство, понимаете, да? Если она мне не нравится, и она мне враждебна, то её свойство пакостно.
«И эта социальная группа по количеству превосходит любые другие — и автоматически приносит победу тому единственному кандидату от начальства, которого она в силу этого своего естественного консерватизма всегда будет поддерживать. Как, по-твоему, — спрашивает господин Сапрыкин Юлию Латынину, — действительно ли существует это путинское большинство? Это Володин придумал или что-то подобное на самом деле есть в стране? И если есть, то из кого оно состоит?»
Вот здесь начинает проявляться черта, которую этим гражданам совершенно не хочется обнаруживать — невежество. Они чудовищно невежественны, преисполнены самоуважения и абсолютного убеждения в том, что они всезнайки, по крайней мере, супервысококомпетентные креативные люди. Сапрыкин даже не понимает, что термин «путинское большинство» в 2000, по-моему, году ввёл Павловский, подробно описав и его содержание, и всё остальное. И произошло это 12 лет назад. Вот он рассуждает о чём-то, он не посмотрел, где и когда появилось слово. «Как, по-твоему, это чё, — говорит он, — Володин или не Володин?» Он как бомж рассуждает, перед этим уже раздав всем сестрам по серьгам и делая всё остальное.
«Латынина: Во-первых, у нас нет инструментов для определения путинского большинства, выборы были такими, какими были, а другими способами этого не померить».
Не понял. А если провести анкетирование тех, кто проголосовал за Путина, и они добровольно об этом скажут, это не способ, это не социометрия. А фокус-группы это не метод? А почему у них нет инструментов?
«Путин несомненно победил, просто это была другая процедура какая-то, не выборы».
Ну, конечно, если победил не тот, кто тебе нравится, то это были не выборы.
«Но даже если заявленного путинского большинства нет, в каком-то виде оно все равно есть. И по этому поводу у меня…
Сапрыкин, — Какое оно?
Латынина — Оно большое, точно большое, не меньше 48–47 процентов».
У неё нет инструментов замерить, она не знает, что это такое, но она знает, что это 47,33 %.
«По этому поводу два соображения. Первое. Это очень наивная леволиберальная идея, что народ всегда прав и что, когда он голосует, он голосует за свободу». Я думал, это называется демократическая идея: подчинение народному выбору и процедуре голосования. Оказывается, это — леволиберальная идея.
«Я думаю, если бы товарищ Сталин устроил свободные выборы, то на них бы честно победил товарищ Сталин.»
И что? Тогда прогрессивное меньшинство, видящее, что Сталин не отвечает, его меньшинства ожиданиям, должно было бы устроить мятеж? Я не понял. Есть какая-то ещё легитимность? Нельзя ли её назвать, а не болтать в стиле обнаглевшей козы, объевшейся белены.
«И второе. Чем меньше власть дает люмпену, тем больше он ее обожает».
А почему люмпену? Почему в этом путинском большинстве люмпены? «Американский избиратель, который получает очень много, он к Обаме относится критически, а боливийский, который получает гроши, Моралеса обожает». А что такого плохого в Моралесе-то? И ты попробуй, скажи в Латинской Америке, что это люмпен у Моралеса.
Сапрыкин: «В России этот закон полностью подтверждается, потому что самые лояльно настроенные к Путину слои — это люди самые обкрадываемые. От пресловутых жуликов и воров страдают не столько те, кто выходит на Болотную, сколько те, кто живет в Нижнем Тагиле. И при этом лояльность их совершенно потрясающая».
Это не правда. И дальше будет сказано, что это не так. От 90-х годов эти люди в Нижнем Тагиле страдали гораздо больше, и они <видимо, имеются в виду авторы цитируемой статьи> это точно знают. Они <видимо, жители Нижнего Тагила> и сейчас страдают. Но они уже пережили распад СССР, и состояние беженцев, и невыплаты зарплат, и многое-многое другое. Им есть с чем сравнить, а главное, они твердо знают, что именно Сапрыкину и Латыниной те-то девяностые нравятся, что это «клёвое время», и что их надо называть люмпенами, потому, что им это не нравится.
Подхватывая эту ложь Сапрыкина, Латынина говорит:
«Поэтому мне и не нравится идея всеобщего избирательного права.»
Тут каждое слово — золото:
«Поэтому мне и не нравится идея всеобщего избирательного права».
Вот куда закручивают процесс либероиды. Либероид вкусил самоорганизации, он понял уже, что он — стая, в нем проснулось стайное вожделение, он понял, что он — проигравшая стая, и теперь все, что он хочет, он хочет подорвать любой ценой идею всеобщего избирательного права. Причем, извините, где, кроме России это можно сделать?