Париж встретил их холодом и сыростью. Небеса разверзлись, и дождь стучал в окна, соответствуя настроению, царившему внутри бешено раскачивающейся кареты.

Ослабленная морской болезнью, Колби проспала большую часть пути, чему Нэвил был рад. Это позволило ему не спеша рассмотреть ее, чего он не мог сделать раньше, да особенно и не стремился к этому, как он вынужден был признать. Колби держалась замкнуто, и он был рад отложить на несколько дней осуществление брачных отношений — горестного повода для их женитьбы.

Ночь на яхте стала ужасной ошибкой. Воспоминания о том, как он держал девушку в своих объятиях, а ее тяжелая голова лежала на его плече, пока он раздевал ее, волновали его гораздо больше, чем хотелось бы. Уже очень давно ни одна женщина серьезно не задевала его чувств. В его жизни было много женщин до и после Грэйсии, но мало кто из них трогал его сердце. Какая ирония судьбы, если Колби, купленная и оплаченная жена, превратит его в пылкого любовника. Он не хотел, чтобы это случилось, и всячески настраивал себя против нее.

Внезапно карета резко накренилась, Колби швырнуло почти на колени к Нэвилу. Он поймал ее.

— Какого черта? — вскричала она, сразу же проснувшись и обнаружив себя на коленях мужа и в его объятиях.

Нэвил посадил ее обратно на место.

— И это благодарность за то, что я не дал тебе вывалиться, — сказал он, насмешливо улыбаясь. — Похоже, у нас сломалась ось.

Пока Нэвил не вернулся, она оглядела свою помятую одежду, разгладила костюм и поправила шляпку. Ее неприятно поразила мысль о том, что она пропустила их въезд в Париж, ужасная сырость портила ей настроение. Все это казалось плохим предзнаменованием предстоящих недель. Ей невыносимо было произнести даже про себя слова «медовый месяц».

— Мы не сможем ехать дальше, но мы недалеко от дома Андрэ. Я пошлю кучера за другой каретой.

— Должна ли я понимать так, что мы собираемся остановиться не в гостинице, а у кого-то дома?

Нэвил объяснил, что Андрэ и его сестра Рита Барро — его друзья детства.

— Меня не волнует, кто они такие, — раздраженно сказала она. — Я не собираюсь становиться объектом любопытства твоих друзей.

— Ради Бога, Колби, не будь ребенком, — бросил он ей в ответ. — Барро — очень милые люди, а я обычно занимаю комнаты на расстоянии мили от апартаментов хозяев.

— Вы могли бы посоветоваться со мной, — фыркнула она, совсем не уверенная в том, не была ли она упрямой сверх меры.

— Я был убежден, что тебе наплевать, где мы остановимся, если только я обеспечу тебе широкую кровать. И это, моя дорогая, я собираюсь сделать.

Колби пришлось довольствоваться этим ответом. Наконец-то он понял что-то из того, что она чувствовала.

— Но позвольте мне еще раз предупредить вас, мадам, — строго сказал Нэвил. — Барро и все мои французские друзья не должны знать, что это фиктивный брак. Ты будешь относиться ко мне с обожанием, независимо от того, в какой ситуации тебе придется это делать и как бы неприятно тебе это ни было.

— Многого же вы хотите от меня, — сказала она, поглаживая тонкие кожаные перчатки, лежавшие у нее на коленях, и глядя на дождь за окнами. Колби знала, что ведет себя дурно, но не могла остановиться. Они заключили сделку, и теперь она пытается изменить ее условия. И это после того, как он помог ей прошлой ночью. Она мало что помнила из того, что случилось, но, проснувшись утром, была очень взволнована, увидев, что он раздел ее.

— Меня, черт побери, очень мало волнует твое мнение, и в будущем оно будет волновать меня еще меньше, — сказал Нэвил, все больше распаляясь. — Я не позволю тебе делать из меня посмешище. Большинство французских браков столь же прагматичны, как наш, но супруги поддерживают видимость их. Ты будешь делать то же самое.

Он откинулся на подушки, вынул из кармана флягу, зажег сигару и стал с неудовольствием ждать, пока подоспеет помощь. Он кипел от негодования и не пытался это скрыть. Если и раньше у него были сомнения, то теперь Нэвил знал, что его брак был ужасной ошибкой. Будущее представлялось еще более унылым, чем прежде.

Отель Барро был парижским особняком семнадцатого века устрашающих пропорций. Колби не любила инкрустированную мебель золоченой бронзы, столь милую сердцу многих ее соотечественников. Она предпочитала работу Шератона и братьев Адаме. Тяжелые письменные столы и бюро, соперничавшие со столами с изящными, тонкими ножками, были лучшими примерами подобного рода. Бюсты мужчин из рода Барро, изваянных наподобие древнеримских сенаторов, толпились в каждом углу похожих на пещеры комнат. В этой семье явно считали, что «больше» значит «лучше», и дом был скорее похож на музей, чем любой другой из когда-либо виденных ею.

Резко контрастируя с обстановкой, Андрэ и его сестра были такими легкими по своим манерам и поведению, какими только можно было пожелать. Они встретили их теплыми улыбками и устроили им радушный прием. Встав на цыпочки, Рита обняла Колби и поцеловала в обе щеки так, как это обычно делают на континенте.

— Моя дорогая, в вас есть все, чего мне хотелось увидеть в той, на ком женится наш дорогой Нэвил, и я приветствую вас как сестру, — сказала миниатюрная темноволосая француженка, одобрительно оглядывая Колби с головы до ног.