А на следующий день проездом в Крым нас действительно посетил Витте. Это у него чутье такое или хорошие информаторы, интересно? Николай толком еще и разболеться не успел, а этот уже в пути. И ведь не поленился потерять день на визит к нам, наверняка имеет планы использовать Гошу, остается попробовать понять какие. На сей раз беседа министра с высочеством шла под диктофон. Но Сергей Юльевич даже не дал мне времени прослушать запись — сразу после Гоши он отправился ко мне. Вот так просто пришел в заводоуправление, спросил, где тут кабинет господина Найденова, и сообщил, что хочет попасть к нему на прием. И таки попал. Мы поздоровались. Я с интересом смотрел на министра финансов. Разумеется, я внимательно прочитал его биографию, видел портреты, но там как-то не отразилась одна деталь — размеры министра. Они впечатляли.

Витте мялся. Это он хочет меня убедить, что будто бы не знает, с чего начать разговор? Ну-ну, подыграем…

— Сергей Юльевич, вы не стесняйтесь. Если хотите что-нибудь спросить — я к вашим услугам.

— Меня очень интересуют ваши многочисленные изобретения, Георгий Андреевич. И я хотел узнать, как ваши дальнейшие планы связаны с Россией. Это просто один из эпизодов богатой биографии или…

— Или. Я рад, что наконец вернулся на родину, и все мои планы сейчас связаны именно с ней.

— Замечательно! В таком случае можете рассчитывать на мою полную поддержку в реализации ваших начинаний.

Ага, теперь бы только понять, это он планирует нечто вроде повторения истории с Мамонтовым или стелет соломки на случай, если Николай таки сыграет в ящик? Хотя, наверно, не «или», а «и». Может, слегка обострить ситуацию?

— Сергей Юльевич, наверняка вас интересует еще один вопрос. Вы его зададите прямо или обойдемся без поднятия этой темы?

— Пожалуй, не обойдемся. Прямо так прямо. Скажите, на чем основано ваше огромное влияние на Георгия Александровича?

— Да просто нравится он мне, — решил немного повеселиться я. — Хороший такой мальчик, честный, немного наивный, но не дурак. Вот и советую ему иногда по жизни, мне не жалко. — Витте с невозмутимым видом ждал продолжения. Ладно, вот оно: — Как вы, наверное, в курсе, Георгий год назад был тяжело болен. Жить ему оставалось совсем чуть-чуть. Но тут ему повстречался некий горный старец. Он вылечил цесаревича. За один день. По поводу изложенного у вас сомнений нет, надеюсь?

— Нет. По моим сведениям, все именно так и было.

— Так вот. Горный старец не хотел, вылечив, бросать Георгия на произвол судьбы. Но и появляться в обществе он не хотел тоже. Оно ему противно, знаете ли. Да и других дел хватает.

— Я его понимаю, — кивнул Витте, — продолжайте.

— Да, собственно, уже почти все. Старец попросил внука и ученика, который в это время как раз собирался в Россию, связаться с Георгием и предложить ему свою помощь. Я связался и предложил. Цесаревич с благодарностью принял. Так и живем.

Витте перевел дух. Ведь наверняка допускал, что именно я этот старец и есть! Да и сейчас, скорее всего, до конца эту мысль не отбросил.

— Так сколько же лет старцу?

— Не меньше ста двадцати. А вот насколько больше — я не знаю, дедушка не любит распространяться о своей молодости.

— Вы сказали — ученика… А как далеко, если не секрет, зашло ваше ученичество?

— Оно закончилось. Именно поэтому я и решил переселиться в Россию. То есть я могу практически то же, что и старец, ну, может, чуть похуже и не так быстро.

— Э-э-э… не будет ли с мой стороны нескромностью попросить вас продемонстрировать что-нибудь из своих способностей?

— Не будет. Вон, кстати, сюда его высочество идет. Спрошу у него и, если он тоже не против, продемонстрирую. А вы что думали? Не только он меня слушает, но и я его.

Через две минуты Гоша был в кабинете.

— Георгий Александрович, — обратился я к нему, — я тут признался господину Витте, что являюсь внуком горного старца… — Хорошо, что как раз вчера мы с ним на эту тему побеседовали. — Сергей Юльевич просит продемонстрировать ему чего-нибудь этакое.

— Я не против, — с ходу врубился в ситуацию Гоша, — только, пожалуйста, пусть «что-нибудь» будет без пиротехнических и прочих эффектов. Простенькое, вроде портала.

— Согласен. Значит, портал в коттедж. Открываю!

Я нажал сначала первую, а потом вторую кнопку на заранее выложенном на стол охмурителе.

Все-таки русский язык хорошо приспособлен для выражения сильных эмоций. Потому что словом, например, «изумление» состояние Витте можно было описать весьма приблизительно. Придерживаясь протокольной точности, следовало сказать, что он радикально охренел! И продолжал оставаться в этом состоянии.

— Сергей Юльевич, ну что вы стоите? Идите за мной.