Шрифт:
Однако и Алексей Александрович ничего не сообщил государю.
К тому времени уже полгорода шушукалось о том, что наследник без памяти влюблён в девятнадцатилетнюю приму Мариинского театра Кшесинскую-вторую, которую звали Матильда, или, по-домашнему, Маля. О ней говорили, что она некрасивая, неграциозная, коротконогая, но миловидная, очень живая и вертлявая. Ещё до того, как был нанят дом, принадлежавший некогда Кузнецовой, в салонах сплетничали, что цесаревич посещает Кшесинскую и живёт с ней, что её родители устраняются и притворяются, будто ничего не знают, что сам он ругает августейшего отца, который держит его ребёнком, хотя ему двадцать пять лет, что он пьёт коньяк, сидит у Матильды по пять-шесть часов и жалуется на скуку…
Сам того не подозревая, император Александр III положил начало их роману.
…Предстоял выпускной вечер балетной школы, на который государь отправился со всем своим семейством. Были показаны отрывки из балетов и опер. Императору особенно понравилась пастораль из второго акта «Пиковой дамы» Чайковского, когда на платформе с колёсиками появились пастушки в пудреных париках, изображавшие саксонские фарфоровые статуэтки в стиле Людовика XV. Они спрыгнули на сцену и начали танцевать, пока хор пел из Державина:
Мой миленький дружок,Любезный пастушок…– Кто это? – гулким басом вопросил царь, указывая толстым пальцем на юную танцовщицу.
– Матильда Кшесинская, ваше величество, – тотчас ответствовал директор императорских театров Всеволожский.
После окончания вечера царская семья вышла в широкий коридор, соединявший школьный театр с репетиционной залой.
Впереди, возвышаясь над остальными, выступал сам Александр III под руку с улыбающейся миниатюрной императрицей Марией Фёдоровной. За ними шёл наследник и четыре брата государя: великий князь Владимир Александрович с Марией Павловной, великий князь Алексей Александрович в мундире адмирала Российского флота, великий князь Сергей Александрович с красавицей женой Елизаветой Фёдоровной и великий князь Павел Александрович с молодой супругой Александрой Георгиевной, ожидавшей первенца. Шествие замыкали фельдмаршал великий князь Михаил Николаевич и его четыре сына.
В репетиционной зале уже собрались юные выпускницы в своих пачках [169] . Едва переступив порог залы, царь сказал своим могучим голосом:
– Где Кшесинская?
Учителя и классные дамы, уже готовившиеся представить лучших воспитанниц – Рыхлякову и Скорсюк, растерялись и не знали, как быть. Опомнившись, они подвели к императору пастушку. Кшесинская сделала государю книксен. Тут царь простёр к ней руку и молвил:
– Будь славой и украшением русского балета!
169
Пачка – короткая, пышная, многослойная юбка танцовщицы балета.
Кшесинская присела вновь и поцеловала у государя руку. Затем императору представили всех по очереди воспитанниц, и собравшиеся прошли в столовую для девочек, где был накрыт ужин на трёх столах, расставленных покоем [170] .
Как только юные балерины вошли в залу, император спросил у Кшесинской:
– Где ты сидишь?
– У меня нет постоянного места, ваше величество, – ответила девушка. – Я приходящая воспитанница.
Государь сел за один из длинных столов; справа от него поместилась пансионерка, которая должна была прочесть перед ужином молитву. Другая пансионерка собиралась было сесть слева от него, но царь мягко отстранил её и сказал Кшесинской:
170
В виде буквы «П».
– Сядь подле меня.
Затем он повернулся к цесаревичу, приказав, чтобы тот занял соседнее с Кшесинской место, и добавил, улыбнувшись:
– Берегитесь! Поменьше флирта!
Увы, он не предполагал, чем всё обернётся!
А пока за столом шёл невинный разговор двух молодых людей.
У каждого прибора стояла простая белая кружка. Цесаревич секунду рассматривал свою, потом спросил:
– Наверное, вы не пьёте дома из таких кружек?
Этот прозаический, ничего не значащий вопрос Кшесинская не могла забыть до конца своих дней. Газельи глаза наследника, его доброе, нежное выражение лица покорили её. Она чувствовала себя точно в прекрасном сне.
Посидев рядом с Кшесинской, император поднялся и пересел за другой стол. Его место по очереди заняли великий князь Михаил Николаевич и прочие старшие члены императорской фамилии. А цесаревич весь вечер посвятил юной Матильде. Расставаясь, они уже по-новому смотрели друг на друга. В их сердцах расцвело по-весеннему влекущее чувство.
Вернувшись в Аничков дворец, наследник записал в дневнике:
«23 марта 1890 года… Мы посетили спектакль театральной школы. Смотрели короткую пьесу и балет. Прелестно. Ужин с воспитанницами».
Если он не мог доверить дневнику всё, что чувствовал, то Кшесинская не скрывала от родителей переполнявшего её счастья. Из-за сильнейшего возбуждения она всю ночь не могла сомкнуть глаз.
На следующее утро Матильда отправилась в школу. У неё с сестрой была колясочка, которую везли два пони, прозванные феи Корабосс, потому что упряжка напоминала коляску феи Корабосс из балета «Спящая красавица». Проезжая по улицам в этом экипаже, она была уверена, что все только и смотрят на неё, что она знаменита, что всем известно, как она счастлива.