Шрифт:
Он думал о судьбе своего отца, о том, как тяжко отразилась война на всём его существе…
Глава пятая
ОХОТА НА ИМПЕРАТОРА
1
Александр II желал походить на отца – решительного и прямодушного Николая I, но характером своим, пожалуй, был ближе дяде – двоедушному Александру Павловичу. В нём также жили два совершенно разных человека с резко выраженными индивидуальностями, которые постоянно боролись друг с другом. И эта борьба становилась тем сильнее, чем более старился государь. Он был очень мягок с друзьями – и допускал по отношению к ним равнодушную жестокость, достойную XVII века; мог оставаться беспредельно обаятельным и вдруг делался грубым зверем; перед лицом смертельной опасности проявлял полное самообладание и мужество и постоянно жил в страхе опасностей, существовавших только в его воображении; подписывал самые реакционные указы и потом приходил от них в отчаяние.
В нём уживалось, казалось бы, несовместимое – слабохарактерность, сентиментальность, даже плаксивость – с отвагой и мужеством. Однажды на охоте государь выстрелил в медведя, только ранив его первой пулей. Разъярённый зверь с окровавленной мордой бросился на подручного охотника. Словно щепку, сломал он рогатину и смял самого медвежатника. Император, крикнув, что идёт на помощь, кинулся спасать своего подручника. Медведь отбросил охотника и пошёл на Александра II, поднявшись на задние лапы и злобно рыча.
«Не дал Бог медведю волчьей смелости, а волку медвежьей силы», – вспомнилось государю. Он хладнокровно выстрелил в упор и сразил огромного зверя.
Но теперь охота шла на самого императора, который временами ощущал себя затравленным перестарком медведем – огромный, худой, с обтянутой кожей лицом. Ужас почти не покидал его, в выпуклых голубых глазах читались обречённость и отчаяние. Он забывался только в объятиях княжны Екатерины Михайловны, чувствуя себя счастливым и беззаботным. Но потом… испытывал приступы безумного страха перед непонятностью грядущих событий.
Казалось, он осчастливил народ великими реформами, освободил от рабства крестьян, сломив страшное сопротивление дворянства и чиновной бюрократии. И где же благодарность? Не только революционно настроенные умы, но даже законопослушные обыватели из числа либералов и тут и там твердят о введении парламентаризма, не понимая, что парламентаризм в России невозможен. Россия – мужицкая страна. Если дать ей свободы, широко разольётся безнаказанность, а там и пугачёвщина. Распадётся великая империя, которая создавалась и раздвигала свои пределы тысячу лет. Нет, он не имеет никакого права позволить кучке безумцев ограничить самодержавие!
Поражало и то, что среди революционеров большинство составляли великороссы, а случалось, попадались и дворяне, даже лица из лучших фамилий! Кто растил их, учил молитвам, читал им Жуковского и Пушкина? Да, не полячишки и жиды хватались за пистолеты, делали подкопы, устанавливали мины и адские машины, писали возмутительные прокламации. Главарь анархистов Кропоткин, бежавший из тюремной больницы и обосновавшийся за границей, был князь, воспитанник Пажеского корпуса, которого сам государь не раз видел на караулах в Зимнем. Агенты докладывали: Кропоткин любит в шутку говорить своим подельникам анархистам, что имеет больше прав на российский престол, чем голштинский род нынешних Романовых. Неслыханная дерзость! А революционерки? Дети действительных статских советников, губернаторов, генералов – Армфельд [88] , Батюшкова [89] , Перовская, Лешерн фон Герцфельд [90] ! В генерал-губернатора Трепова, семидесятилетнего старика, стреляла дворянка Засулич. И почему? Только потому, что Трепов приказал высечь в тюрьме какого-то Боголюбова. [91] А присяжные, которые и появились-то в России благодаря судебной реформе, проведённой императором, заворожённые краснобайством велеречивого адвоката и рыданиями революционерки, оправдали её! Из сводок III отделения Александр Николаевич узнал, что молодёжь, собравшаяся на Литейном, дикими криками приветствовала освобождение террористки.
88
Армфельд Наталья Александровна (1850 – 1887) – из дворян, член московского кружка «чайковцев», подвергалась арестам в 1874 – 1875; с 1878 на нелегальном положении. При аресте в 1879 в Киеве оказала вооружённое сопротивление; приговорена к 14 годам каторги, умерла от туберкулёза.
89
Батюшкова Варвара Николаевна (1852 – 1894) – из дворян, член московского кружка «чайковцев» (с 1873), арестована в 1875, по делу «50-ти» приговорена к 9 годам каторги, заменённой ссылкой в Сибирь.
90
Лешерн фон Герцфельд Софья Александровна (1842 – 1898) – из дворян, член петербургского кружка Ф. Н. Лермонтова, осуждена по делу «193-х» к ссылке, где и умерла.
91
Трепов Фёдор Фёдорович (1812 – 1889), петербургский градоначальник в 1873 – 1888. Засулич Вера Ивановна (1849 – 1919) – деятель российского революционного движения, народница (с 1868), член кружка «Южные бунтари»; 6 янв. 1878 выстрелом в упор из револьвера тяжело ранила Трепова в его приёмной, мстя градоначальнику за то, что по его приказу был высечен розгами политический арестант Боголюбов (наст.: Емельянов Алексей Степанович) (1854 – 1885), из духовенства, член общества «Земля и воля», осуждённый в 1877 по делу о казанской демонстрации на 15 лет каторги, где заболел душевным расстройством. По свидетельству П. А. Кропоткина, «Боголюбов не снял шапку» перед Треповым и «тот кинулся на него с поднятыми кулаками; а когда Боголюбов оказал сопротивление, Трепов приказал наказать его розгами» (указ. соч. с. 393).
Нет, всё перевёрнуто с ног на голову! Высечь злодея – преступление. А убивать ответственных государственных лиц, на которых возложено бремя забот, о спокойствии и благоденствии общества, – героический поступок. С какой жестокостью был заколот среди бела дня кинжалом на Михайловской площади в августе прошлого года шеф жандармов Николай Владимирович Мезенцев!..
Размышляя об этом, государь в девятом часу утра 2 апреля 1879 года вышел на обычную прогулку из Зимнего дворца.
Было зябко, от Невы дул пронизывающий ветер. Запахнув шинель на медвежьей подкладке, император снова ощутил себя зверем, на которого нацелены сотни стволов. Он шёл по Миллионной, Зимней канавке и Мойке, потом повернул на площадь Гвардейского штаба. Позади трусил пристав. Постепенно Александр Николаевич обрёл спокойствие и уверенность и прибавил шагу, возвращаясь назад, в Зимний дворец.
Через площадь проходил какой-то высокий господин в пальто и форменной гражданской фуражке с кокардой. От угла Гвардейского штаба он направился прямо навстречу императору. Увидев этого человека, Александр Николаевич внезапно почувствовал, что приближается враг. Государь оглянулся. Пристав отстал шагов на двадцать пять. По ту сторону площади, у подъезда Министерства финансов, стоял жандармский штабс-капитан.
Государь хотел крикнуть, чтобы позвать его на помощь, но стало стыдно, и крик замер на губах. Промелькнуло несколько мгновений, и вот уже высокий человек приблизился настолько, что Александр Николаевич встретился взглядом с его серовато-голубыми глазами, которые как будто искали кого-то. Но кого? Не его ли? Или высматривали сопровождающих его лиц?
Незнакомец ещё не успел опустить правую руку в карман, как государь всё понял и пригнулся. Прогремел выстрел. Шестидесятилетний император, сам удивляясь своей ловкости, кинулся бежать, делая петли, в сторону Певческого моста.
Затылком он чувствовал, что неизвестный догоняет его, прицеливаясь вновь. Александр метнулся в сторону ещё и ещё раз, словно зверь на охоте. А выстрелы гремели и гремели, но всё мимо. Видно, охотник оказался неопытным, отчего вдруг стало жарко и весело. Внезапно выстрелы оборвались. Государь резко обернулся. Незнакомец, уже без фуражки, валялся на мостовой, его окружала толпа…