Что-то стряслось — это он уже понимал, — неприятель приходил в себя, останавливался.

Среди мертвых тел, обхватив хобот вражеской пушки, висел контуженый Шау. Он был оглушен и обожжен близким выстрелом. Без отважного своего начальника гусары растерялись, иные уже поворачивали лошадей, готовясь показать тыл. Ермолов, потерявший каску, спрыгнул с лошади, размахивая саблей, которая казалась детской игрушкой в его лапище.

— Мариупольцы! — громовым голосом крикнул он. — Стой! Каждого, кто отступит, зарублю своими руками! Отомстим за вашего командира!..

Десять артиллеристов во главе с Горским появились рядом с подполковником. Переколота прислуга французской батареи. Снизу уже подымались пушки конноартиллерипской роты.

— Горский, — командовал Ермолов, — поворачивай французские орудия! Рота, к бою!..

Вскоре французские пехотинцы были остановлены, и подполковник перенес огонь на дорогу, идущую к Амштеттену, где скапливался неприятель.

Но, уже выйдя из лесу, развернулись в боевые порядки гренадерские батальоны Апшеронского и Смоленского полков. Перед солдатами появилась фигура генерала в треуголке с белым плюмажем. Все оснеженное поде между руссними и французами было усеяно теперь телами павших.

Генерал кричал что-то, размахивая сверкавшей в бликах прорвавшегося сквозь мглу солнца шпагой.

«Сам Милорадович! — догадался Ермолов. — Надо усилить канонаду!» Орудия гремели с короткими интервалами, поражая скопившегося у Амштеттена неприятеля.

Штыковая атака русских гренадер была стремительной.

Как узнал потом Ермолов, Милорадович, находившийся в первой шеренге наступавших, запретил им заряжать ружья и приказал, как учил Суворов в Италии, действовать только штыками. Произошла самая упорная схватка, какой еще дотоле не бывало. Русские бились до истощения сил.

Французы наконец отступили в беспорядке по всему фронту. На высоте, где поставил свою батарею Ермолов, появился румяный с поднятыми усами Милорадович. Человек исключительной храбрости, ои высоко ценил ее и в других и теперь в самых лестных словах благодарил Ермолова за то, что ему удалось предупредить наступление неприятеля и запять господствующую высоту.

После сражения под Амштеттеном, за которое Милорадович был награжден Георгием 3-й степени и чином генераллейтенанта, его отдельная бригада заступила место арьергарда, а войскам Багратиона было приказано составить резерв.

С арьергардом Ермолов достиг монастыря Мельк, расположенного на самом берегу Дуная. Здесь местность была гористой, река протекала в тесных берегах, и дорога шла по самому краю. Батарейцы, фейерверкеры, юнкера, ездовые канониры и даже музыканты — все жили воспоминаниями о горячем вчерашнем дне.

— Оно, вам скажу, ребята, ясное дело, — важно басил кудрявый капонир, — и француза бить можно… Он, француз, такой же человек, а не нечистая сила…

— А что я вам скажу, братцы! — перебил его юноша, почти мальчик, тонкая шея которого, казалось, еле держит каску с черным султаном. — Как он на батарею нашу нажал, спомнил я мамыньку свою… Как, думаю, я сюда из деревни-то попал и почему?..

— Ты бы еще титьку попросил, — добродушно вмешался старик фельдфебель Попадичев. — Бона, учись у нашего кудряша. Как на взгорье выбрался, всех подряд переколотил…

— Я, дяденька, — обрадованно подхватил кудрявый капонир, — как саблю-то выронил, цап его, француза, по уху да у него шпажонку-то и схватил…

— Эх, подморозило, — бормотал, не слушая его, бывалый фельдфебель, — дорога-то какая ползкая… А гляньте-то, на том берегу, никак, цесарцы идут? Только отчего мундиры не белые?

Привлеченный разговором, Ермолов, с забинтованной головой — память от контузии пулей, — поглядел на противоположный берег Дуная. Там двигалась, чуть опережая арьергард русских, густая колонна французов. То был маршал Мортье, сводный корпус которого Наполеон заблаговременно переправил через Дунай, чтобы отрезать Кутузова от подкреплений и разбить на правом берегу.

Положение русских выглядело теперь почти катастрофическим. От Мелька гористые места удаляли дорогу от Дуная и вынуждали к довольно большому обходу, к единственной оставшейся переправе у Кремса. Кутузов приказал Мплорадовичу задержать главные силы Наполеона, а сам поспешно повел свою маленькую армию, чтобы успеть к Кремсу раньше Мортье.

Ночь батарейцы Ермолова провели без сна, полуголодные, греясь у слабого костерка. Фельдфебель Попадичев раздал каждому по манерке с кашицей из сухарей, приговаривая:

— На кашеваров надежды нет. Окромя сухаря, нечего и положить в родительский благоварь. Эх, сейчас бы горячего варева из рубленой говядины, да с капустой…

— Смирно! — крикнул дежурный.

— Вольно! Сидите, братцы! — В освещенный круг вошел Ермолов с Горским. — Как с порционом?

— Все в аккурате, ваше благородие. Грех жаловаться! — бодро ответил за всех Попадичев, блеснув медным одинцом в ухе.