– Вот это сойдет, – ответил Готос, извлекая из рваного кармана небольшой предмет.

Старшие глядели. Наконец Маэл крякнул: – Гм, понял. Забавный выбор.

– Только такие мне по душе. Давай, Килмандарос, завершай жалкое существование нашего Солтейкена.

Дракон зашипел, застонал от страха и злобы, когда Старшая Богиня подошла к нему. Когда вогнала кулак в лоб Скабандари, нацелившись между надбровьями. Треск. На кулак богини полилась кровь.

Разбитая голова дракона тяжело шлепнулась на битый камень; под обмякшим телом растеклась лужа.

Килмандарос поспешно повернулась к Готосу.

Он кивнул: – Я схватил ублюдка.

Маэл направился к нему, протянул руку: – Я забираю Финнест…

– Нет.

Старшие уставились на Джагута. Тот снова улыбнулся: – Плата. С каждого из вас. Я забираю Финнест себе. Теперь мы в расчете. Гм, выглядите недовольными.

– Что ты намерен с ним делать? – воскликнул Маэл.

– Я еще не решил. Уверяю вас, это будет на редкость неприятно.

Килмандарос судорожно сжала кулаки: – Большое искушение – послать детей по твоему следу.

– Хорошо, что они заблудились.

Старшие промолчали. Готос ушел через разрыв; ему всегда нравилось хитро обманывать старых развалин с их грубой, звериной силой. Хотя это мимолетное удовольствие.

Лучший сорт.

Вернувшись к разрыву, Килмандарос поняла, что по ту сторону кто-то стоит. Черный плащ, белые волосы. На обращенном к разрыву лице – выражение задумчивого спокойствия.

Он хотел пройти или поджидал ее? Старшая Богиня скривила губы: – Тебе не рады в Куральд Эмурланне.

Аномандарис Пурейк холодно глянул на чудовищное существо: – Ты думаешь, я замышляю захват трона?

– Ты не был бы первым.

Он отвернул лицо, глядя на проход. – Килмандарос, ты под осадой. Ходящий-По-Краю куда-то пропал. Предлагаю помощь.

– Тисте Анди, тебе трудно будет завоевать мое доверие.

– Какая несправедливость. В отличие от многих сородичей, я никогда не считал блага измены превосходящими ее цену. В Куральд Эмурланне воюют теперь не только Элайнты, но и драконы – Солтейкены.

– Где Оссерк? – воскликнула богиня. – Маэл сказал, что он…

– … хочет снова встать на моем пути? Оссерк вообразил, что я приму участие в убийстве Скабандари. Но зачем? Тебя с Маэлом вполне хватило. – Он хмыкнул. – Представляю Оссерка, кружащего неподалеку. Ищет меня. Идиот.

– Скабандари предал твоего брата. Ты не чувствуешь желания отмстить?

Аномандарис послал ей слабую улыбку. – Блага измены. Для Скабандари цена оказалась весьма высокой, не так ли? Что до Сильхаса… даже Азат не вечен. Я почти завидую обретенной им изоляции от всего, что принесут грядущие тысячелетия.

– Вот как. Не желаешь присоединиться к нему в соседнем кургане?

– Думаю, что нет.

– Тогда полагаю, что после освобождения Сильхас не склонен будет простить твое равнодушие.

– Похоже, тебя ждет сюрприз.

– Ты и твой род всегда удивляли меня, Аномандарис Пурейк.

– Знаю. Итак, богиня, мы договорились?

Она склонила голову набок: – Я намерена изгнать всех претендентов. Если Эмурланну суждено умереть, пусть сделает это сам.

– Иными словами, ты хочешь, чтобы Трон Тени остался незанятым.

– Да.

Он подумал и качнул головой: – Согласен.

– Не обманывай, Солтейкен.

– Не обману. Готова, Килмандарос?

– Они составят союзы. Они обрушатся на нас войной.

Аномандарис пожал плечами: – Мне уже давно нечем заняться.

Властители прошли врата и совместными усилиями закрыли их. В это королевство ведут и другие тропы. Тропы, не являющиеся ранами.

В Куральд Эмурланне они встали, оглядывая разрушенный мир. Решая, как его очищать.

Овл’дан, в последние дни правления короля Дисканара

Преда Биветт, командующая гарнизоном Дрены, оказалась далеко от родных мест. Двадцать один день в фургоне во главе экспедиции из двухсот солдат армии Рваных Стягов, отряда легкой кавалерии Синей Розы и четырехсот людей из вспомогательных сил, в том числе штатских. Отдав приказ разбивать лагерь, она соскочила с лошади и прошла пятьдесят шагов до края обрыва.

Ветер молотом ударил в грудь, будто стремясь сбросить со скалы. Океан казался пейзажем кисти безумного живописца: зазубренные утесы, клубящаяся вода, над головами рваные тучи. Море было скорее белым, чем синим, оно покрылось пеной; волны с грохотом бились о берег, выбрасывая плюмажи брызг.