Простые граждане Германии тоже с надеждой следили за завоеваниями на Востоке, считая их нужным и полезным делом. 6 октября 1942 года Геринг, обращаясь к фермерам Германии по поводу снабжения страны продуктами питания, тоже посетовал на прошлые «тяжелые времена» и противопоставил им прекрасную картину настоящего. «Мы завоевали самую плодородную житницу Европы, — сказал он, имея в виду Кубань, — и вывозим из оккупированных районов все, что только можно. Теперь пусть наши враги страдают от голода, а Германия от него застрахована!»

Несмотря на эти уверенные речи и даже на улучшение рациона питания, население Германии чувствовало себя неспокойно: усиливались разрушительные налеты авиации союзников на германские города; наступление Роммеля застопорилось, и ожидание новой суровой зимы на русском фронте омрачало настроение. Пропаганда пыталась подбодрить немцев, бесконечно транслируя «Песню Восточного фронта» (написанную наподобие вышедшей перед этим «Английской песенки»); она звучала торжественно, но невесело:

«Великая битва» казалась бесконечной, и полной победы не предвиделось…

В 1942 и особенно в 1943 году Геббельс отчетливо осознал, что война, видимо, затягивается надолго и что моральный дух населения Германии подвергается все более серьезным испытаниям из-за бомбардировок германских городов и отсутствия решительной победы на Востоке. Любопытны его дневники того периода, отражающие и амбиции, и тревогу; методы манипулирования людьми и сведения счетов с соперниками. Там же содержатся заметки о положении на фронтах и о встречах с фюрером (которые происходили довольно редко), с министрами и партийными руководителями; размышления о текущих делах, о беседах с подчиненными и о принимаемых решениях. Предметом его постоянной любви было кино; каждую неделю он делал записи о последнем киножурнале или о еженедельном выпуске кинохроники. Имеются там и краткие сообщения о состоянии морального духа населения, сделанные по итогам донесений службы Гиммлера, сообщений местных партийных отделов пропаганды и анализа почты, приходившей на его адрес.

Характерна запись от 7 февраля 1942 года (за субботу). Она начинается с обзора военных событий: о положении осажденного Сингапура, о сражении японского флота в Яванском море и о ситуации в Северной Африке, неблагопрятной для англичан. Несмотря на то, что серьезных опасений как будто не было, Геббельс настоятельно рекомендовал прессе воздерживаться от прогнозов, описывая только текущие события и не вдаваясь в рассуждения о том, что может произойти. Он часто обсуждал с сотрудниками настроение жителей Британии, которое, как ему сообщали, было «чрезвычайно подавленным». Англичане боялись предстоявшего наступления немцев на Востоке, и Геббельса радовал их пессимизм, но он оценивал его с осторожностью, отмечая, что это «еще не признак признания поражения, а только постепенное освобождение от иллюзий и попытка взглянуть в лицо фактам».

Познакомившись еще с положением в Египте и в Китае и с содержанием американских листовок, сброшенных на Францию, Геббельс переходил к положению внутри страны, которое не внушало ему опасений: ситуация выглядела вполне стабильной, судя по многочисленным письмам, присланным гражданами; они содержали только положительные оценки и были полны оптимизма. Будучи тщеславным по натуре, Геббельс с большим удовольствием отбирал самые хвалебные отзывы для своих статей. Если судить по этой почте, то надо признать, что его уверенность в «росте силы германского сопротивления благодаря поддержке народа» имела достаточно оснований.

Затем Геббельс обратился к делам собственного министерства. Приходилось проводить меры по перестановке кадров, потому что многие мужчины отправлялись на фронт и их места занимали женщины. Геббельс следил за тем, чтобы их политическая благонадежность тщательно проверялась. Возникало и много других острых проблем, например, в связи с необходимостью увеличения выпуска промышленной продукции, особенно военной. Геббельс стал думать над тем, что можно предпринять, но вскоре с облегчением узнал, что этим делом занялся сам Гитлер, собиравший специальную конференцию по этому вопросу. Имело смысл подождать выступления фюрера, а потом развернуть соответствующую пропагандистскую кампанию.

Существовала еще масса мелких проблем, которые Геббельс решал шутя, «одной левой»: вроде наказаний проштрафившихся членов партии и т. п. Помимо престижного поста министра пропаганды, Геббельс продолжал занимать еще и должность гауляйтера Берлина, и это добавляло ему немало хлопот. Например, на вокзалах Берлина начались взрывы небольших бомб, заложенных в багаж, и гауляйтер отдал распоряжение о более строгой проверке багажа пассажиров.

Были и приятные обязанности, вроде устройства приема для делегаций от зарубежных немецких организаций, прибывавших из многих стран, даже из-за океана.

Остаток дня министр провел в своем загородном поместье, где занимался «сложными проблемами, требующими тщательного изучения», и в заключение просмотрел очередную сводку новостей. В Сингапуре не произошло никаких крупных событий. «Интересно, — спрашивал себя Геббельс, — сумеют ли японцы взять город за четыре дня, к своему национальному празднику? Раньше они не раз удивляли мир крупными победами; получится ли у них что-нибудь в этот раз? Определенно, у них есть свой план, неизвестный никому из западных политиков. Хорошо было бы, если бы они нанесли еще один сокрушительный удар по Британской империи!»