Шрифт:
Его лицо приняло страдальческое выражение, как у ребенка, и Ева потушила свет.
— Я не узнаю себя, — продолжал Лепра в темноте. — Твой муж правильно рассчитал…
Он замолчал.
— Продолжай, — сказала Ева, — я твоя жена… Я еще никогда этого не говорила. Продолжай…
Но Лепра молчал, прижавшись к ней.
— Ты не доверяешь мне? Ты во мне не уверен? Тогда я тебе кое в чем признаюсь. В моей жизни было много мужчин. Тебе это известно. Помимо моего желания я заставляла их страдать. Я хотела, чтобы они позволяли себя любить, словно неодушевленные предметы. На них смотришь, к ним прикасаешься и уходишь. Я бы хотела, чтобы мужчины были огромными безмолвными пейзажами. Так я и Мориса любила. Я долгое время мечтала о любви без взаимности, чтобы не попасться в ловушку…
Лепра замер и похолодел, но слушал, всем своим существом впитывая ее слова.
— С тобой все иначе, — продолжала Ева. — Я уже не случайный прохожий. Я люблю тебя. Я хочу, чтобы ты любил меня долго, всегда, если угодно, но это слово бессмысленно. Я люблю тебя в радости и в горе… слышишь, и в горе… Теперь ты мне веришь?
— Спасибо, — выдохнул Лепра.
— Почему тебе плохо?
— Мне уже хорошо.
Она зажгла свет. Лепра с облегчением улыбнулся.
— Бедняжка, — сказала она.
Он попробовал поцеловать ее, но она отстранилась.
— Не надо, я слишком устала.
В изнеможении они лежали рядом, а утро еще было далеко. Где-то валялось, как забытая вещь, тело Мелио… Когда его найдут? В воскресенье никто туда не зайдет. Наверное, в понедельник. Комиссар обязательно их допросит… Лепра постепенно погружался в тревожный сон. Когда он приходил в себя, то видел Еву, она о чем-то думала, широко открыв глаза. О чем? О ком? О прошлом? О будущем? Наконец он уснул; ему приснился сон, он стонал и снова затихал, медленно превращаясь просто в тело, скользящее по черным водам забвения.
Когда он проснулся, Евы рядом не было. Он встал, заглянул в ванную комнату, затем в кухню. Она ушла. От нее остался только аромат духов вокруг постели и примятое одеяло. На часах было полдесятого. Ему захотелось позвонить ей и сказать, что он любит ее. Ева, любимая… любимая… Он напевал эти слова, никакого веселья при этом не ощущая. Он слишком хорошо понимал, какие опасности их ждут впереди.
В девять часов какой-то мальчишка вбежал в комиссариат на улице Бонз-Анфан…
— Мсье, мама просит, чтобы вы пришли. Она нашла мертвеца.
В полдень комиссар Борель из судебной полиции опустился на колени у трупа Мелио.
Глава 8
Ева позвонила около полудня.
— Приходи скорей, я схожу с ума.
Лепра хотел ответить ей, но она повесила трубку. Встревоженный, он стал ловить такси. Ева не из тех, кто теряет голову. Что-то случилось… Может, уже нашли тело? Но его найдут в любом случае. Это испытание неизбежно. Может, комиссар связал смерть Мелио и… Нет, невозможно! Невозможно, и все тут. Вот, что надо втолковать Еве.
Лифт был занят, он взбежал по лестнице, задыхаясь, ворвался в квартиру Евы и заключил ее в объятия.
— Ну что?!
— Ничего, — сказала Ева. — Мог так и не мчаться.
Она отстранилась, холодная, спокойная, далекая.
— Я испугался, — сказал Лепра, — у тебя был такой голос…
— Очень мило с твоей стороны.
Лепра вошел в гостиную.
— Ты плохо себя чувствуешь?
— Нет.
— У тебя дурное настроение?
— Только не начинай сначала, — прошептала она обессиленно. — По-твоему, все, что с нами происходит, очень забавно.
Она села поодаль от него, и он заметил, что она еще в халате, в тапочках на босу ногу, с серым от бессонной ночи лицом. Она пристально смотрела на него.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Я? — спросил Лепра, захваченный врасплох. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Будем ждать.
— Ждать, ждать, — простонала Ева. — Ты вообще понимаешь, что полиция скоро найдет его?
— Во всяком случае, не сегодня.
— Нет, сегодня.
Ее ярость внезапно обрушилась на него, словно он был причиной всех несчастий.
— Ты же не думаешь, что Мелио проводил воскресенье в одиночестве. Его без конца приглашали в гости. И наверняка сейчас кто-нибудь ждет его, волнуется, звонит и не может понять, куда он запропастился.
Она смотрела поверх Лепра, в пустоту, и тот, смутившись, отодвинулся, словно вжался в кресло.
— Через час, — продолжала Ева, — к Мелио постучат, начнут беспокоиться. Откроют дверь… Поставят в известность Бореля… Он придет к нему в кабинет, увидит, что в ящиках рылись.