— У каждого свои тараканы, Таня, — вне поликлиники Пахомцева и Баринова обращались друг к другу без церемоний – по именам и на «ты». — Мне этот Данилов нравится. Он хоть толковый и ответственный, вон вчера из второго отделения ему не до конца ясный случай направили, так он обратил внимание, проконсультировал больного у Маняки и за руку привел его к Ткаченко. А другой бы и внимания не обратил…

— Это он себя показать хочет, — скривилась Пахомцева. — Нет в нем смирения, одна гордыня. А от таких людей все проблемы.

— Мне кажется, что ты многого хочешь…

— Разве я многого хочу? До пенсии спокойно доработать да дочери хорошего мужа наконец найти?

— Сколько я себя помню, ты его все ищешь…

— Что делать, одни алкаши кругом и такие, как наш Гвоздицкий! А с Даниловым мне будет не до спокойствия… Он мне вчера уже успел свинью подложить…

— Тебе?

— Ну, не совсем мне, а Шишовой…

— А, насчет этого я в курсе. Ничего, бывает.

— Знаешь что, дорогуша?! — взвилась Пахомцева. — Такие вот «ничего» чреваты последствиями! Странно, что ты перестала это понимать! К сотрудникам мэрии надо относиться с особой предупредительностью, мало ли чего! Шепнет такая вот недовольная кому-то там на ушко – и пойдем мы с тобой на участок! Ты же помнишь, наверное, как слетел Пробойников?

Пробойников был главным врачом сто восьмой больницы, что называется – человеком на своем месте. Больница и ее главный врач были на хорошем счету в департаменте. До тех пор, пока однажды в приемном покое не оказался один из приближенных московского мэра, которого угораздило попасть в аварию прямо напротив больницы.

Сотрудники приемного отделения быстро оказали пострадавшему помощь, но не проявили при этом должного уважения. Кто-то даже позволил себе высказывания в стиле: «побыстрей пошевеливайся!» Ну не привыкли люди обслуживать сливки общества, что тут поделать?

Двумя днями позже Пробойников сдал дела новому главному врачу и улегся в кардиологию, переживать случившееся.

— Помню, как не помнить, — он теперь в Люберецкой городской больнице приемником заведует.

— Да ну! — не поверила Пахомцева. — Вот уж венец карьеры!

— Это не венец, а пипец карьеры, — хмыкнула Баринова. — А что ему оставалось делать – в пятьдесят два года дома сидеть? Так он же еще пенсию не выслужил.

— Вот видишь, как бывает, — тон Пахомцевой стал назидательным. — А ты говоришь… Такой вот Данилов отколет номер, а мы все пострадаем.

— Ну так поговори с ним, — предложила Баринова.

— Я говорила, только он меня не понял, — Пахомцева вздохнула. — Не поворачивай, я немного пешком пройдусь.

— Как скажешь, — Баринова остановила машину у кромки тротуара. — Давай, Тань, до завтра. А с Даниловым поговори еще раз, поспокойнее. Ты небось налетела на него в своей манере, вот он тебя и не понял.

— Понял, очень хорошо понял, только признаваться не захотел, — сказала Пахомцева, выбираясь из салона на тротуар. — Спасибо, что подвезла.

Сложившееся у нее мнение о новом физиотерапевте пересмотру не подлежало. Самолюбивый наглец, одержимый гордыней, не заслуживал ни понимания, ни снисхождения. От него надлежало избавиться как можно скорее, в конце концов это без зама по консультативно-экспертной работе поликлиника работать не может, а без физиотерапевта – запросто.

До этого Пахомцевой попадались правильные физиотерапевты – тихие женщины, преимущественно – предпенсионного и пенсионного возраста. Они не вмешивались в чужую работу и никому не создавали проблем, а просто назначали процедуры и вели положенную документацию.

Пахомцева решила действовать своим обычным способом – по поводу и без повода изводить Данилова придирками и не оставлять этого занятия до тех пор, пока Данилов не подаст заявления об уходе.

Данилов в это время сидел за кухонным столом и уминал яичницу, совершенно не подозревая о том, какие грозовые тучи сгущаются над его головой. Впрочем, если бы даже и подозревал, то аппетита бы не утратил, разве что поперхнулся бы со смеху.

Двое хмурых мужчин в мятых костюмах способны испортить настроение прямо с утра. И от того что они ждут тебя не в темной подворотне, а в приемной, спокойствия не прибавляется. Скорее даже наоборот. От тех, кто караулит по подворотням, можно откупиться наличностью из кошелька, а вот от тех, кто в приемной, такой мелочью не отделаешься.

— Вы ко мне? — спросил Антон Владимирович.

По понедельникам он приходил на работу к двенадцати, потому что в первый день недели главные врачи во всех городских поликлиниках столицы сидят на работе до восьми вечера в качестве дежурных администраторов. Таковы традиции – по понедельникам дежурит главный врач, а в остальные дни – его заместители или заведующие отделениями.