— А в чем проблема-то? — спросил вдруг молчавший до этого Валера.

Я сконцентрировала интеллект и прояснила суть вопроса. Когда мы чуть не въехали в опору моста, Валера включил аварийку и остановил машину на обочине.

— Ну бля, ну бля, — резюмировал он в конце концов, а затем перевел дыхание и присовокупил основную мысль: — Я чуть не сдох.

С Валерой вместе мы решили, что ехать надо будет на такую стоянку, где делают сразу все: продают, покупают, шаманят кузовщину и меняют нутро. Владелец одной был у Валеры в приятелях, так что слишком большой неожиданностью визит японских телевизионщиков для приятеля бы не стал. «Да пожалуйста, — сказал он, — только в левом углу не снимайте, ну его нахуй, там как раз это самое». Я пообещала в левый угол японцев не водить, и мы ударили по рукам, так и не увидев друг друга: договоренность была достигнута, как и водится меж приличными людьми, по телефону.

Наутро мы заехали за съемочной группой в «Гавань» («чтоб китайцев там нежило» — таково было условие, решившее для меня выбор отеля в пользу «Гавани»), Хирумицу-сан садился в автобус, всем видом показывая, что завтрак, купленный ценой ужина, стоит гораздо дороже, чем предстоящая попытка откорректировать ситуацию, которую уже не исправить ничем. Костя выглядел изможденно, Токадо — ровно никак, а мы с Валерой были сдержанно-вежливы и деланно-доброжелательны.

Первым и единственным живым человеком, встреченным нами в столь ранний час на автостоянке-шиномонтажке-разборке, оказался мужчина в шлеме танкиста, сильно из-за этого походивший на куколку капустницы. Лицо его было такого радостного цвета, что даже издали делалось ясно: куколка уже опохмелилась. Мы вышли из машины, а мужчина опустил проволоку, должную обозначать запертые ворота. Представился он дядей Васей, сообщив, что ждет нас уже полчаса, если вообще не двадцать пять минут. И хотя ничто — с моей точки зрения — не предвещало сексуального удовольствия, Костя стал мучительно разглядывать асфальт.

Хирумицу-сан вежливо поклонился дяде Васе и зашел издалека. Для начала он спросил, много ли в данном сервис-центре бывает работы. Костя начал переводить. Затем, глядя на разнообразные кузова машин, аккуратно составленные вдоль забора вперемешку с какими-то совершенно непотребными на вид железяками, Хирумицу поинтересовался спецификой дядивасиного труда. Костя переводил спокойно, но как-то, на мой взгляд, излишне подробно. Минут через пятнадцать, когда дяде Васе стало уже совершенно необходимо добавить, а я тихонько показала ему из рюкзака горлышко стеклянной посуды, Хирумицу-сан, не меняясь в лице, направил свой самолет на миноносец противника.

— Скажите, ээээ… — враз охрип Костя, — является ли… технически возможной… замена… заводского номера… на двигателе автомобиля… в кустарных условиях?

— Чего? — переспросил дядя Вася.

— Является ли технически возможным замена заводского номера на двигателе автомобиля в кустарных условиях? — повторил Костя на одном дыхании, после чего оно сделалось у него горячим и частым.

— Номер, что ли, переебошить? — удивился дядя Вася, с любопытством разглядывая занятного юношу.

— Является ли это технически возможным? — повторил Костя, сдерживая конвульсии.

— Это он спрашивает или ты? — зачем-то уточнил дядя Вася. — Хуякс, да и все, а потом хуякс, и все — и, махнув нам рукой, направился в левый угол автостоянки.

Мы с Валерой переглянулись, но дядя Вася не присутствовал при нашем разговоре со своим хозяином.

Обогнув гору металлолома, закрывавшую вид на совершенно новенькие и шикарные джипы, мы ступили на запретную территорию. Дядя Вася открыл капот первого в ряду «Prado», посветил непонятно откуда взявшимся в руке фонариком, а затем, точно так же материализовав молоток и ржавую железку, показал, как делается хуякс.

Все произошло столь быстро, что Токадо не успел расчехлить камеру, а Хирумицу — снять руку с рудиментарного эфеса. После этого с дядей Васей стало происходить превращение: он вдруг забеспокоился, выхватил из моих рук бутылку «Гжели», сказал, что у него много дел, снял шлем и, сделавшись бабочкою, первым полетел на выход. Валера успел поднять с земли ржавую железяку, с помощью которой дядя Вася, пока был куколкой, продемонстрировал нам технические возможности хуякса в кустарных условиях. Впоследствии эта железяка фигурировала в фильме, где роль дяди Васи — по просьбе Хирумицу — исполнил снятый со спины Валера, а роль «Prado» — хорошего качества внедорожник одного моего приятеля, торговавшего катерами и двигателями «Ямаха». Собственно, никто другой, а именно Хирумицу подсказал мне, что роль мафии в фильмах-расследованиях не обязательно должна исполнять мафия. Просто у меня было слишком мало времени, чтобы успеть взрастить собственные кадры, и буквально через три дня я оказалась в совершенно дебильной ситуации. А заодно утянула в нее и мужа своей лучшей подруги Казимировой.

Убедившись, что сеанс окончен, переживший метаморфозу дядя Вася оставил нас, а сам упорхнул в сторону пятитонного контейнера в десяти метрах от выезда со стоянки. Мы в обратной последовательности перешагнули проволоку ворот и подошли к машине. Перед тем, как сесть в неё, Хирумицу-сан сложил ладони, согнулся под прямым углом, поклонился мне и сказал:

— Thank you very much.

Вообще-то я думала, он сделает себе харакири.

— Take it easy, — великодушно посоветовала я.

Это был момент моего триумфа.

Это был момент, полностью переломивший наши взаимоотношения с Хирумицу.

С этого момента Хирумицу-сан стал доверять мне.

Три дня я ни разу не злоупотребила его доверием, а на четвертый Хирумицу спросил, могу ли я организовать встречу с человеком, который знал бы всю технологическую цепочку в криминальном автобизнесе: от момента угода машины в Японии до продажи ее на здешнем авторынке под названием «Зеленый Угол».

Таким человеком была я.

Понимая, однако, что моя теоретически подкованная персона, вещающая на камеру, никоим образом не устроит Хирумицу, я стала лихорадочно соображать, в чьи уста вложить свои познания, дабы не пострадали ни картинка, ни моя репутация. Первым, кто пришел мне на ум, был Вова. Я кивнула Хирумицу, а потом, уже отвезя их с Токадо в гостиницу, позвонила Казимировой и испросила позволения на переговоры с ее мужем.