— Значит, эта красотка предала вас. Как может такой человек, как вы, еще любить подобное создание! И долго ли вы пользовались своим укрытием?

— Два дня назад меня выгнал оттуда голод, и я, естественно, пошел той же дорогой, какой нас привезли в Альмаден. Если бы мне удалось добраться до населенных мест, я бы привел помощь моим бедным спутникам. Но вот я встретил здесь вас, и мои надежды окрепли.

— Чем же вы питались?

— Той скудной растительностью, которая там произрастает. Немного воды я нашел в своем укрытии: я слизывал капли со стен.

— Ужасно! А дичь вы подстрелить не могли?

— У меня не было патронов. Когда я, словно жвачное животное, съел всю траву в округе, мне нужно было уходить.

— Вас не задержали?

— Нет.

— Значит, индейцы не охраняют окрестности?

— До сих пор этого не было, но я видел и слышал, как они все время искали меня. Я шел целый день по выжженной пустыне, прежде чем мне снова стали попадаться трава и деревья. Вот тогда-то я и повстречал одинокого индейца, который, конечно, направлялся в Альмаден, но ко мне он не стал приближаться, потому что у него были только лук да стрелы, а в моих руках он увидел ружье. Разумеется, он сообщил в Альмадене, что видел меня, и оба Уэллера быстро поскакали за мной в погоню. Ну, а что произошло дальше, вы уже знаете.

— Да, знаю, ну, а чего пока не знаю, вы мне еще расскажете. Или вы чувствуете себя слишком слабым?

Говорил Геркулес, конечно, очень медленно, с паузами, но поспешил меня заверить:

— Если я буду говорить тихо, то смогу еще долго выдержать. Череп у меня, видимо, крепкий, как у бизона, и скоро я справлюсь с последствиями ранения.

— Да, Уэллеры не знали о крепости вашего черепа и посчитали вас мертвым. А теперь я прошу вас поточнее вспомнить, как выглядит Альмаден и ваше укрытие там, чтобы обо всем этом в деталях рассказать мне.

— Мы ехали туда по пустынной всхолмленной земле. Ширина этой пустыни составляет целый день конной езды. За ней местность начинает довольно быстро понижаться, образуя обширную впадину почти идеально круглую, которая, кажется, раньше была занята озером. Посредине ее расположен большой скалистый выступ, который сегодня и называется Альмаденом. Он выглядит словно гигантская скальная плита. Забраться на него можно с двух сторон. Наверху, на скальном плато, почти посредине его, стоит дом, сложенный из плитняка — только крыша да четыре стены. В этом доме находится вход в шахту.

— Откуда можно забраться на верх этого массива?

— С севера и с юга. Восточная сторона почти отвесная, а по западной проложен короткий подземный ход: там находится и мое укрытие.

— Как мне его лучше всего найти?

— Почти в середине западной стены расположен крупный обломок скалы, который, кажется, когда-то скатился сверху. Слева этот обломок вплотную прилегает к стене массива, а справа образовался широкий зазор, весь заполненный осыпавшейся галькой. С левой стороны, то есть к северу от скального обломка, горная порода так вымыта текучими водами, словно раньше сверху здесь бежал ручей. Промоина переходит с правой стороны скалы на левую. Вот около нее я тогда и бежал от преследователей, как вдруг внезапно провалился под землю. Вы не сможете сбиться с пути.

— Значит, я должен левее скального обломка подниматься вверх по промытому водой руслу?

— Да. Вы его заметите уже издалека. За третьим поворотом я провалился. Отверстие в штольню открыто не полностью. Перед тем как уйти, я забросал его камнями, насколько мог, но глаз Олд Шеттерхэнда сразу же увидит это место.

— А подземный ход, или штольня, где вы были, обложен камнем?

— Да, в том месте, где я провалился — это я смог увидеть, потому что сверху через отверстие падал свет. Есть ли кладка дальше, я сказать не могу.

— Ладно, об этом я узнал достаточно. Хотелось бы теперь спросить вот еще о чем. Ваша любимая Юдит свободна, как вы мне говорили. А где же находится ее отец, бывший ломбардщик?

— Послан работать в шахту, как и все остальные мои спутники.

— И Юдит ни словом не вступилась за своего отца?

— Нет.

— Тогда не обижайтесь на меня, но ваша пассия — какое-то коварное создание, несмотря на свою красивую внешность. Если бы она попала ко мне в руки, я бы, пожалуй, не слишком нежно с ней обращался.

Тогда Геркулес, раненный не только в голову, но и в сердце, быстро и озабоченно спросил:

— Но вы же не станете этого делать?

— Что же, скажу вам прямо, что если бы это была не девица, а юный шалопай, то он заслуживал бы хорошей порки.

— Ради Бога, не говорите так! Насколько я вас понял, вы сделаете все возможное и невозможное, чтобы она вместе с Мелтоном попала к вам в руки. Но я буду поистине несчастлив, если после этого вы прикажете высечь ее! Подумайте о том, что она ведь моя невеста!