— Везунчик твой прапор.

— Иных не держим, — весело отозвалась та и шутливо толкнула кавалера в бок локтем.

Вступил в игру Зотов. Бросил на кон сотенную.

— Люблю рисковать. Игра омолаживает нервные клетки.

— Ой, Иван Софронович! — сказал Клыков укоризненно. — Просадишь свои трудовые…

— Трус в карты не играет, — отозвался Зотов весело. — Поехали!

Он метнул карты рукой профессионала. Они легли перед игроками с металлическим треском.

Кон от кона игра обострялась. Топорок все время проигрывал, злился и увеличивал ставки. Прапорщик дрожащими пальцами сгребал со стола и совал в карманы деньги.

— Пятьсот на кон! — вдруг объявил Топорок и бросил на стол пять новеньких сторублевок.

— Иду, — согласился Лыткин.

— Я пас, — развел руками Зотов. — Уже все просадил.

— Все равно метни нам, — предложил Топорок, — мы тебе доверяем. У тебя рука твердая.

Пока Зотов сдавал, Лыткину все время везло, и он поддержал предложение:

— Метайте, Иван Софронович! У вас рука счастливая.

Зотов перемешал колоду, дал снять игрокам, сперва Топорку, потом прапору. С треском бросил. И снова фортуна улыбнулась Лыткину.

— Везет тебе, Леня, — сказал Клыков удивленно. Он наблюдал за игрой из-за плеча Зотова. — Третий банк на очке. Я такого что-то не могу припомнить. Право слово — везунчик…

Прапорщик самодовольно ухмыльнулся.

— Помилуй бог, говорил Суворов, не все же везенье, кое-что и сами могем!

Он с явным наслаждением стал складывать деньги. Потом выхватил сторублевку, бросил ее на стол.

— За труды, Иван Софронович!

— Забери, — поморщился Зотов брезгливо. — За такое и по морде можно схлопотать.

— Ты чего? — удивленно воскликнул Лыткин.

— А того. Что подумает Володя? Тебе, может, все равно, а мне — нет. Выходит, ты меня купил, и я сбрасывал тебе фартовую карту.

— Прости, не сообразил, — сразу повинился Лыткин. — Вот ведь дурень!

Топорок сидел растерянный, вытирая потный лоб ладонью.

— Давай контровую! — вдруг предложил он хриплым голосом.

— Деньги на кон, — сказал Лыткин. — На так не играю.

— Тимофей Васильевич! — взмолился Топорок. — У вас моя тысяча…

— Ой, Володя! — укоризненно бросил Клыков. — Без штанов сидят не те, кто проигрывает, а те, которые хотят отыграться.

— Тимофей Васильевич…

Клыков вышел в спальню, через минуту вернулся с пачкой в банковской упаковке. Бросил ее на стол перед Топорком.

— Ладно, дуйся, беспутный! Дуракам, как говорят, закон не писан.

Зотов долго и старательно тасовал карты. На ладони протянул их прапорщику. Тот небрежным движением пальца сдвинул часть колоды. Зотов переместил разрезанные карты, сложил их, с хрустом прошелся по корешкам, стал сдавать.

К Лыткину пришли пиковый туз и девятка бубей. Скрывая довольную улыбку, он объявил:

— Хватит.

Топорок перевернул первую пришедшую к нему карту. Это была шестерка бубей. Сказал спокойно Зотову:

— Открывай, Иван Софронович.

Тот метнул. Пришла семерка пик.

— Еще, — разрешил Топорок.

На стол упал трефовый король. Прапорщик замер, ожидая, какое решение примет Топорок. Тот долго думал, морщил лоб, наконец произнес:

— Еще…

На стол упал король пик.

— Очко, — констатировал Топорок. — Вот так тебе, Советская Армия!

Лыткин со злостью открыл и швырнул свои карты.

— Двадцать…

— Риск — благородное дело! — злорадно произнес Топорок, загребая выигрыш.

— Не тушуйся, Леня, — сказал Клыков, кладя руку на плечо Лыткину. — Невелик проигрыш — одна косая. Да и деньги ли важны? Мы здесь ради удовольствия кидаемся…

— Давай контровую! — пьяно заупрямился прапорщик. — Трус в карты не играет. Тимофей Васильевич, будь другом, ссуди!

— Оставь, Леня. К Володе поперла карта. Он тебя обдерет.

— Ты друг или нет? — обиженно прогудел прапорщик. — Отыграюсь!

Клыков пожал плечами.