И вот однажды после какого-то технического совещания у него, на котором присутствовал и я, дождавшись, когда все выйдут, обратился к нему с просьбой выслушать меня по небольшому, но острому вопросу.

– Что ещё там у тебя случилось?
– спросил он с некоторым раздражением и добавил: - Говори быстрее, у меня совсем нет времени.

Как можно короче я постарался изложить ему суть вопроса, но он не дал мне договорить:

– Хватит. Тебе не стыдно морочить мне голову этим дурацким вопросом? Ты что, первый день здесь работаешь? У меня есть заместители, у тебя есть начальник отдела - вот и действуйте вместе. Всё. Разговор окончен.

Не хотелось жаловаться на других начальников, которые неоднократно отфутболивали меня друг к другу.

– Но, Сергей Павлович, с ними вопрос я обсуждал, и мы не нашли решения, так как деньги должны быть как бы безотчётными.

– Ты что - хочешь замарать меня грязными делами? Ты сам понимаешь, что предлагаешь?

В его голосе звучало страшное возмущение. Я видел, что Сергей Павлович "закипает", но уйти без всякого результата не мог, хотя понимал, что очень рискую, продолжая разговор. Откровенно говоря, я не ожидал такой реакции. Я рассчитывал на то, что он поручит кому-нибудь из руководителей финансово-экономической службы найти решение или, в крайнем случае, возьмёт вопрос на заметку, чтобы рассмотреть в другое время. Получается, что никому нет никакого дела до того, как и на чём мы работаем. Если сам Сергей Павлович не хочет помочь, то дальше идти не к кому. Надо вопрос добивать.

– Сергей Павлович, если этот вопрос нерешаемый, то приготовьтесь к тому, что в самом скором времени все расчётные работы будут прекращены. И тогда вы ни у кого уже не сможете спросить, а кто же в этом виноват.

– Ты ещё мне угрожать будешь!
– произнёс он, сверкнув глазами и направив на меня указательный палец, но, переждав несколько секунд, более спокойным тоном продолжил, - сколько тебе надо денег на это?

– Я этого не знаю, надо поговорить с нашим механиком.

Ничего не говоря, Сергей Павлович достал из внутреннего кармана пиджака портмоне, вытащил из него несколько крупных купюр и положил их на стол со словами:

– Вот тебе деньги, и давай кончим этот разговор.

Я прямо обомлел от неожиданности и несколько секунд не мог вымолвить ни слова. Когда сообразил смысл происходящего, мне стало очень обидно, и я смог только произнести:

– Не за этим я приходил к вам, Сергей Павлович, - и с этими словами круто повернулся и быстро вышел из кабинета.

Он меня не вернул; инцидент, казалось, был исчерпан. Я чувствовал себя оскорблённым и не представлял себе, как смогу восстановить своё прежнее отношение к нему. Прошло несколько дней. Вдруг звонит начальник планового отдела Антонина Павловна (она вела и некоторые финансовые дела) и говорит, что готова выделять необходимые деньги на закупку деталей для ремонта счётных машинок. Просит переговорить с механиком и назвать требуемую сумму. Эту сумму, разбив на части, выпишет как премиальные нескольким надёжным людям.

"Значит, - подумал я, - разговор с Сергеем Павловичем всё-таки дал свой результат".

Прошло ещё несколько дней, в течение которых ни разу не пришлось встретиться с Сергеем Павловичем. И вот, как-то я почти бегом несусь по коридору, а навстречу - сам. Когда поравнялись, я сам поздоровался на ходу:

– Здравствуйте, Сергей Павлович.

– Постой, ты куда бежишь?
– последовал ответ.

– Бегу на ВЧ, вызывают с полигона.

ВЧ - это полусекретная телефонная связь, разговор по которой вёлся только из специально оборудованной кабинки.

– Ладно, беги, - разрешил он продолжить мне путь и, хитро подмигнув и чуть улыбнувшись, добавил, - вы там с Антониной Павловной уладили денежный вопрос?

– Да, всё в порядке, Сергей Павлович.

– Забудь о том разговоре, не бери в голову, сгоряча всё может случиться. А теперь беги к своему телефону.

Я кивнул головой в знак согласия и побежал дальше по нашему длинному коридору. Примирение состоялось.

Зима 1965-66 годов выдалась суровая и многоснежная. Уже в ноябре, когда земля ещё была голой, ударили крепкие морозы, которые устойчиво, лишь с небольшими послаблениями, держались и в декабре, и в январе. В десятых числах января меня сильно прихватила ангина, и я несколько дней с высокой температурой и нарывами в горле находился на постельном режиме. 14 января почувствовал небольшое облегчение и обложился кое-какой литературой. Болеть неприятно, но, когда наступают дни постепенного выздоровления, я всегда старался получить от болезни какую-то компенсацию в виде неограниченного сна и наслаждения чтением художественной литературы, навёрстывая то, что не удавалось сделать в каждодневной напряжённой жизни. Вот и на этот раз, как только наступил этот момент, нашёл несколько толстых журналов, в которых печатались современные модные авторы, и принялся за чтение, прерывая его приёмом лекарств, полосканием горла и обильным чаепитием. Из всего, что мне попалось, выбрал повесть Чингиза Айтматова "Джамиля" и не пожалел.

Время уже перевалило за полдень, когда с работы позвонила жена. Когда она сказала: "Умер Сергей Павлович", - я даже не понял, о чём речь, и переспросил: "Какой Сергей Павлович?" "Наш, наш Сергей Павлович, Королёв!" От неожиданности я просто обомлел, и когда до сознания дошёл весь чудовищный смысл этого сообщения, засыпал её вопросами: "Ты откуда это узнала? Когда и где это случилось? Отчего он умер?" Люся ответила, что по всему КБ пронеслась только что эта печальная весть, умер сегодня в больнице, а больше никто ничего не знает. Тут же я позвонил в свой отдел и получил всему услышанному от жены подтверждение. Все были поражены этим внезапным известием, так как никто, включая и самых близких к нему людей, не ожидал подобного удара судьбы.