— Нет. Одного вроде звали Умником, но я уверена, что это кличка.

— А парня как зовут, не знаешь?

— Знаю только имя — Пауль. Он, кажется, иностранец. Но по-русски говорит хорошо, почти без акцента.

Потом Себастьян попросил меня описать людей в замшевых куртках, которых я, честно сказать, почти не помнила, так как возможности рассмотреть их получше у меня не было. Зато с описанием внешности Пауля дела обстояли намного лучше — трудно не запомнить человека, которого бреешь.

— Да, — произнес Себастьян, нахмурясь, — похоже, плохи дела у этого Пауля.

— Почему? — насторожилась я.

— Посуди сама. Вскоре после того, как ты ушла из книжного, поступил сигнал, что там заложена бомба. Зачем? Судя по всему, для того, чтобы выкурить из магазина всех людей, в том числе и Пауля, если он вдруг где-то затаился. Не удивлюсь, если среди сотрудников милиции, обыскивавших здание, был кто-то из тех, кто охотился за ним. Пауля они, разумеется, не обнаружили, а, кроме Пауля, им в магазине ничего не было нужно. Вопрос второй. Почему меньше чем через полсуток им опять понадобился этот магазин?

— Вероятно, потому, что Пауль спрятал там какую-то вещь. Или они решили, что спрятал.

— А почему они так решили? — Себастьян, слегка прищурившись, обвел нас всех взглядом. — Да потому, что они схватили Пауля, а нужной им вещи при нем не оказалось.

Если бы мне не мешал лежащий на коленях поднос, я бы подскочила от ужаса. Неужели Пауль попался?! А если… Вдруг они его убили?!

— Интересно, что это за вещь такая? — подала голос Надя, до этой минуты в молчании попивавшая кофе и с интересом слушавшая наш разговор. — Та, которую они ищут.

— Сдается мне, — негромко ответил Себастьян, — что это некая книга.

Кружка со звоном опрокинулась набок и покатилась по подносу. У самого края я поймала ее и, вернув в вертикальное положение, преувеличенно бодрым голосом осведомилась:

— Простите, а у вас тут умыться можно?

Себастьян пообещал найти мне полотенце и исчез. Пока я рылась в рюкзаке в поисках зубной щетки, извлекая оттуда то карманный фонарик, то складной нож с бесчисленным количеством лезвий, то флакончик жидкого мыла, то блокнот, то кошелек, то губку для чистки обуви, то студенческий билет с истекшим сроком действия, Надя наблюдала за мной с нескрываемым любопытством. Когда я наконец нашла щетку, она с близким к восхищению выражением сказала:

— Знаешь, я еще не встречала человека, таскающего с собой в сумке столько всякого барахла!

Я сунула нос в рюкзак и самодовольно ухмыльнулась:

— Ты еще и половины всего не видела!

Выйдя из ванной, я увидела, что в комнате под стеклянным куполом остался один Себастьян. Как оказалось, Надя и Даниель отправились по каким-то делам, в суть которых Себастьян не счел нужным меня посвящать. Вместо этого он полез в какой-то здоровенный плетеный ящик с ручками и, покопавшись в нем с минуту, достал что-то и протянул мне.

С испугом глядя на небольшой блестящий предмет в руке Себастьяна, я не нашла ничего умнее, чем спросить:

— Что это?

— Пистолет. «Беретта».

— Зачем он мне? Я стрелять-то не умею. И целюсь плохо. Я еще в детстве с расстояния двух шагов ни в кого снежком попасть не могла.

— Стрелять я тебя научу, а попадать в кого-нибудь тебе совершенно ни к чему. Главное — напугать.

— Да?! А если я начну стрелять в кого нужно, а попаду в кого не нужно?

— Если ты не прекратишь молоть чепуху, — разозлился Себастьян, — я сам начну стрелять, а я не промажу! Держи!

— Легкий! — удивилась я, поймав пистолет.

— Потому что без обоймы. Не надо так стискивать рукоятку. Положи палец на курок. Вот так, замечательно. Теперь целься… Ну хотя бы в тот дом на фотографии.

Я зажмурила левый глаз и прицелилась.

Себастьян потребовал от меня расслабить руку, не водить ею из стороны в сторону и совместить дом на фотографии с мушкой. Потом он встал за моей спиной, обхватил мою руку, лежащую на рукоятке пистолета, и как-то незаметно прижался щекой к моей щеке.

Вот этого делать ему не следовало. Комнату заволокло густым туманом, дом на фотографии растаял, а пол просто-напросто ушел из-под моих ног. Объяснения Себастьяна внезапно перестали доходить до моего сознания, превращаясь в абсолютно бессмысленный набор звуков.

Попытки взять себя в руки ни к чему не привели, и я поняла, что пропала…

В ту же секунду пистолет с глухим стуком упал на пол, а я, стремительно развернувшись, обхватила руками шею Себастьяна, и его губы, продолжавшие обучать меня премудростям обращения с оружием, замерли, остановленные поцелуем.