— А мы пока не будем сюда ходить, пусть успокоятся. — Сутягин подумывал, куда отряду высадиться следующий раз.

— Во внутренний Варангер теперь соваться нельзя. Немцы будут настороже. Походим какое-то время к северному берегу. А когда утихнет — снова сюда пойдем.

— По тому побережью дорог нет. Дозоры ходят только морем, на берег высаживаются не часто. Будем искать поселочки с небольшими гарнизонами, — пояснил Сутягин.

— Это сложнее. Они по десять человек не держат. Два-три взвода или рота. — Леонов заглядывал в сводки отдела с описанием вражеских гарнизонов.

— На такую ораву и нам наваливаться трудно. Только на спящих, ночью, — размышлял Никандров.

— Если морской дозор на подходе и патруль на берегу не засекут, управимся. — Леонов был более уверен.

— Как бы то ни было, а ходить туда придется. Надо изучать условия для высадки десантов, готовить наших людей. А здесь пока на время затихнем. — Сутягин пошел к выходу из кубрика.

Приближались к Малому Эккерею.

Путь занял менее получаса. С тринадцатого катера спустили шлюпку, в нее сел Аксель Богданов, прихватив с собой пистолет, две гранаты и рюкзак с продуктами. Через час он вернулся и доложил, что дом их пуст, по всему видно, что жилье семья покинула не по своей охоте. С собой взяли только самое необходимое. Оккупанты, видимо, узнали, что тут побывали русские, что с ними ушел Аксель, и потому отселили семью с острова, посадив ее под наблюдение.

Аксель с разведчиками отправился на Рыбачий, чтобы влиться в норвежскую группу отряда, а его родные остались в Яр-фьорде ожидать часа освобождения от оккупантов.

В кубрике другого катера подобралась, будто по уговору, задорная компания.

— Алеша, как же ты один пошел на шлюпке с пленными? — Барышев недоумевал от оплошности Каштанова, не только севшего с двумя пленными в шлюпку, но еще и ухватившегося за весла.

— А что? — бесхитростно вопрошал Каштанов.

— Качни они шлюпку посильнее, и ты был бы за бортом.

— Куда они денутся, по воде не убегут, а за нами шли вы.

— А все-таки немцы могли сковырнуть тебя в воду…

— Они были в таком трансе… Им бы выжить, а не бежать, может, благодарили судьбу, что не прикончили, как напарников.

— Алеха прав, у них наверняка мозги отшибло. — Сергей Воронин тоже считал, что пленным ничего иного и не оставалось.

— А все же надежнее было бы сесть вдвоем да одному немцу весла в руки сунуть. А ты — сам греб. — Барышев предостерегал на будущее от таких погрешностей.

— Мне некогда было соображать. Вы еще отходили от машин, а я их уже пригнал к берегу, втолкнул в шлюпку. Они и не ершились, сидели тихо.

— Тебе повезло, не бодливые оказались немцы, послушные, — улыбнулся Сергей Воронин.

Сергей по сравнению с Каштановым в отряде новичок, пришел на год позже. Еще в финскую кампанию на подводной лодке Героя Советского Союза Трипольского, на Балтике получил орден Красной Звезды. В войну лодка перешла на Северный флот. Сходил в несколько походов, видел, как высаживали разведчиков, и сам упросил командование отпустить в разведку. По характеру не говорлив, больше слушает. Но задорной компании не чурается, изредка может рассказать какую-нибудь морскую или житейскую байку. Привык к флотской аккуратности, одет всегда будто с иголочки.

Разговор о высадке иссяк.

Из отрядного дома в Полярном незаметно исчезли трое разведчиков — Володя Ляндэ, Толя Игнатьев и Миша Костин. За годы войны так бывало не раз, когда ребята уходили на длительное задание. Дошла очередь и до этой тройки осесть на далеком норвежском берегу, нести там тяжелую вахту.

В разведке они не новички, у каждого за плечами по два года войны, множество боев и походов. И наградами не однажды отмечены.

Подошло время отправки за море, а вылет со дня на день откладывался, ждали подходящую погоду.

В народе февраль исстари называют: кривые дороги. На севере, на кольских безлесностях, по долинам между сопок, по болотам, озерам да по морской шири ветру раздолье — ему есть где разгуляться. Он и вьюжит, и пуржит, и наметает непролазные сугробы в низинах. Даже сопки, которые в другое время обдувает чуть не до облысения, февральские вьюги одевают в белоснежные колпаки. Этот буранный, наносный снег не в один метр толщиной местами потом лежит все лето и не тает.

Вторую неделю разведчики сидели на мурманской квартире взаперти, их навещали только капитан 3-го ранга Троицкий да младший лейтенант Головин.

Наконец, бог ветра Один смилостивился, взял передышку.

Этим затишьем и воспользовались разведчики.

10 февраля 1944 года самолет взлетел с аэродрома возле Ваенги, прошел правее Кольского залива, пролетел над морем. Сделав крутой вираж над Варангером, он наклонился, повернул на север. Заморгала сигнальная лампочка, перекрывая шум мотора, прогудел ревун.