Шрифт:
Теперь я напряженно ждал встречи с Крюгер-беем. Можно было быть уверенным, что он встретит меня характерными путаными фразами на диалекте немецкого языка. Дверь распахнулась: Саллам вышел в приемную, схватил меня за руку, втолкнул внутрь и крикнул вслед:
— Он там, наместник Аллаха! О саллам, саллам!
Потом он захлопнул за мной дверь. Я оказался в селямлыке [30] господина ратей, и сам он собственной персоной стоял передо мной — слегка постаревший, чуть более согнутый, чем раньше, но с сияющими глазами и смеющимся лицом. Он протянул ко мне руки и приветствовал меня на превосходном немецком языке:
30
Селямлык — здесь: гостиная (тур.).
— Вы опять в Тунисе! Прошу вас изволить принять благородную дружбу, тысячу приветов при сотне чувств и изволить остаться вам другом вследствие Германии и несмотря на всегдашнюю Африку!
Если кому-нибудь удастся прочесть эти слова так быстро, как только можно, то этот счастливец получит приблизительное представление о виртуозном искусстве, с каким милейший Крюгер-бей обходился со своим родным языком. Он обнял и расцеловал меня с такой же сердечностью, как и старый Саллам, даже еще сердечнее, усадил на свой ковер, рядом с собой, а потом резво продолжил беседу, но предложу его фразы своим читателям в несколько исправленном виде, иначе они, боюсь, не поймут ни строчки.
— Садитесь же, садитесь! Мой старый Саллам принесет вам трубку и кофе с ускоренной чудовищностью, чтобы доказать вам наше восторженное состояние от вашего сегодняшнего здесь появления. Когда вы приехали?
— Сегодня, и прямо из Египта.
— Вы уже позаботились о номере в гостинице?
— Не совсем, по крайней мере — не для себя. Но мои друзья, верно, там уже разместились. Меня сопровождают два друга.
— Кто они?
— Помните ли мои приключения в алжирской пустыне?
— Да. Караван разбойников, которых перестрелял знаменитый англичанин; он освободил пленников и отправил их по домам.
— Верно! Этот знаменитый англичанин, Эмери Босуэлл, прибыл со мной. А помните мои давние рассказы о вожде апачей Виннету?
— С подробнейшей непрекращаемостью воспоминаний о ваших американских индейцах, среди которых главный ваш друг — Виннету.
— Да, и этот индейский вождь тоже здесь. Я расскажу вам, ради чего я объединился с этими необыкновенными людьми.
— Да, вы мне обо всем расскажите, — начал он и поинтересовался, не прихватил ли Виннету свое Серебряное ружье и привез ли я свои «Убийцу львов» да штуцер Генри [31] . Теперь он перешел на арабский язык, на котором говорил без ошибок.
Я утвердительно ответил на его вопросы, а потом осведомился:
— А что это вы так обстоятельно расспрашиваете о нашем оружии?
— Потому что оно может нам понадобиться.
— Для чего же?
31
Штуцер Генри — нарезное охотничье ружье, сделанное специально для Олд Шеттерхэнда американским оружейником Генри (см. начало романа «Виннету»). «Убийца львов», «медвежебой» — крупнокалиберное ружье Олд Шеттерхэнда, заряжавшееся пулями.
— Завтра я выступаю в поход против племени улед аяр, которое возмутилось против налога.
— Улед аяр восстали? Я, правда, уже слышал об этом. Они не хотят платить подушную подать, но я-то думал, вы уже послали карательный отряд.
— Конечно, но вчера ко мне прискакал гонец и сообщил, что мои кавалеристы не только не добились цели, но и были окружены аярами. Только этому посланцу и удалось вырваться.
— Где задержали ваших людей?
— Возле развалин Музера.
— Я не помню этого места, но это лучше, чем окружение в открытом поле. Среди руин они наверняка отыщут укрытие и смогут продержаться до прихода помощи. Вообще-то здесь совершена одна непростительная ошибка. Улед аяр — храброе племя, и, судя по тому, что мне о них известно, я предполагаю, они могли бы собрать около тысячи всадников. Не так ли?
— Сотен девять, пожалуй.
— Ну, сотня — туда, сотня — сюда… Это одно и то же. В любом случае одного-единственного эскадрона против такого племени слишком мало. В эскадроне хоть были толковые офицеры?
— О да! Капитан, или ротмистр, стал моим любимцем за свой ум и храбрость. Ею зовут Калаф бен Урик.
— Кто он? Араб? Турок? Мавр? Бедуин?
— Не угадали. Он родился в Англии, военную службу отбывал в Египте, а потом перебрался в Тунис, где очень скоро дослужился до унтер-офицерского звания, а затем продвинулся еще выше. В конце концов он стал коларази, и вот теперь ему было доверено руководство экспедицией против улед аяр.
— Такой способный офицер, этот Калаф бен Урик? Хм! Как же случилось, что он поступил так неосторожно, отправившись в путь всего лишь с одним эскадроном? Разве паша не мог добавить кавалеристов?