Шрифт:
— Ты сказал об убийцах. Приказываю тебе сказать, кого ты имеешь в виду!
— Ты ничего не можешь мне приказать, тем более что, говоря об убийцах, я имел в виду вас!
— Это мы-то убийцы? Докажи это, ты, собака!
— За собаку я накажу тебя, и это так же верно, как то, что я стою здесь, а наказание настигнет тебя еще прежде, чем будет произнесена вечерняя молитва. Запомни это! Разве не вы убили старика, останки которого лежат вот тут перед нами?
— Но это не было убийством, это всего лишь кровная месть.
— А потом вы закопали в землю вот эту слабую женщину. Старик и женщина не могли защищаться, поэтому вы и осмелились трусливо напасть на них; но на нас вашей храбрости не хватит.
Новый и куда более сильный взрыв смеха был мне ответом. Потом шейх возобновил насмешки:
— Подойдите же сюда и покажите свое мужество, вы, шакалы, сыновья шакалов и внуки шакалов! Вы не осмелитесь сделать это; вы останетесь на местах, потому что знаете: мы вас разнесем в клочья. А когда мы захотим приблизиться, вы побежите и завоете от страха, словно собаки, которых хлещут кнутом!
— Подходите вы первые! Вас впятеро больше, стало быть, вы не должны бояться атаки. Ты сказал о бегстве, но я обещаю тебе, что это вам вздумается отступить, только это ни одному из вас не удастся. Запомни, что я тебе говорю! Вы совершили на этом месте преступление, за которое будете нами наказаны. Вы будете нашими пленниками, а кто захочет убежать, тех мы перестреляем. Итак, спешивайтесь и сдавайте нам свое оружие!
Теперь они разразились гомерическим хохотом [44] , и я охотно допускал, что они могли считать меня сумасшедшим. Так думал и шейх, когда сказал мне:
44
Гомерический хохот — выражение, относящееся к древнегреческой поэме «Илиада», авторство которой приписывается легендарному певцу Гомеру; в 1-й песне поэмы рассказывается о ссоре верховного бога Зевса со своей божественной супругой Герой, повергшей в глубокую печаль всех обитателей Олимпа; бог огня и покровитель кузнечного ремесла Гефест развеселил их своим рассказом, после чего «смех несказанный воздвигли блаженные жители неба» (пер. Н. И. Гнедича). Этот громкий, заразительный, неудержимый смех и называют в переносном смысле «гомерическим».
— Твой разум весь испарился; твой череп пуст. Надо ли мне вскрыть его, чтобы доказать это?
— Ты напрасно смеешься! Посмотри, как спокойно и уверенно мы стоим перед вами! Можем ли мы сомневаться в своих силах? Повторяю: не пытайтесь бежать, потому что наши пули вас догонят!
При этих словах чернобородый повернулся к своим:
— Этот пес, кажется, говорит вполне серьезно; он вспомнил о своих пулях. Но и в наших стволах кое-что есть. Дайте-ка им свинца, а потом бросимся в атаку.
Он направил свое ружье на нас; его люди последовали примеру вождя. Прогремело двенадцать выстрелов, но ни одна пуля не попала в цель. Ба! — ни одна пуля даже не задела наших одежд, хотя мы стояли неподвижно; никто из нас даже не пошевельнулся. Теперь они намеревались броситься на нас, но на какое-то время застыли от удивления, увидев нас невредимыми. Тогда Эмери вышел на несколько шагов вперед и закричал своим зычным голосом:
— Ну, теперь-то хоть вы поняли, что не умеете стрелять? Мы оставались совершенно спокойно стоять, потому что знали: попасть в нас вы можете только по ошибке. Теперь мы вам покажем, как стреляем мы. Вот стоят двое с пиками; пусть один из них поднимет свою, а я в нее попаду!
Всадник повиновался этому требованию, но когда увидел, что Эмери изготовился к выстрелу, опустил пику и закричал:
— О Аллах! Что пришло на ум этому человеку! Он хочет стрелять по моей пике, а попадет в меня!
— А, испугался, — рассмеялся англичанин. — Тогда слезь с коня и воткни свою пику в землю! Потом ты отойдешь от нее, и я не смогу в тебя попасть.
Бедуин так и сделал. Эмери вскинул ружье и нажал на спуск, потратив на прицеливание не больше мгновения. Пуля попала точно под основание железного наконечника. Это был мастерский выстрел.
Улед аюн столпились, чтобы рассмотреть пораженную мишень. Никто даже не ахнул и не сказал ни одного громкого слова; они лишь тихонько перешептывались между собой — такое сильное впечатление произвел на них этот выстрел. В этот момент Виннету спросил меня:
— Может быть, мой брат тоже захочет показать, как он умеет стрелять?
— Да, — ответил я. — Я хотел бы взять их в плен без кровопролития, а поэтому должен доказать им несколькими выстрелами, что им не удастся от нас убежать.
— Значит, Виннету может позволить своему Серебряному ружью промолчать. А томагавки у этих людей есть?
— Нет, и они очень удивятся, если ты захочешь им показать свое искусство.
— Хорошо! Я не понимаю их речи, тогда мой брат может им сказать, что я перерублю своим томагавком ровно посередине вон ту пику, которая все еще торчит в земле.
Бедуины еще не оправились от изумления, когда я крикнул им:
— Отойдите от пики! У моего спутника есть такое оружие, какого вы еще не видели. Это — боевой топор, которым можно рассечь голову или настигнуть бегущего врага. Он покажет, как действует его оружие.