— Почему Полярная звезда была слева 40 градусов, а сейчас вдруг стала прямо по носу?

Я сказал, что это безобразие скоро кончится, а пока попросил держать курс лодки из расчета* курсовой левого борта на Полярную примерно 45 градусов.

— Хорошо. — Ничему не удивившись, сказал Копейкин.

Об этом казусе с Полярной звездой он никому не рассказал, хотя мог бы выдать в кают-компании, как отменную байку, за что я ему весьма благодарен.

Когда компасы успокоились, я убедился, что верно показывает носовой ГК, а в кормовом потом обнаружили рассогласование в следящей системе гиросферы, возникшее по совершенно не понятной причине.

А что касается капитана 3-го ранга Аркадия Копейкина, то он знал толк во флотских подначках и всевозможных розыгрышах. В любой ситуации его не покидало чувство юмора Чего стоит его фраза—“-.некоторые спасутся” — произнесенная им в полутемном жарком центральном посту, когда одуревший от перегрева осназовец предлагал дать противнику «последний и решительный бой».

Как я уже говорил, с нашей бригадой впервые выходили офицеры 6-го отдела из «головастиков» РТБ (ракетно-технической базы). Они головой отвечали за сохранность торпеды с СБП. Каждый день проверяли пломбы, опечатанные французской проволокой.

Как-то за обедом Копейкин обронил, между прочим, не глядя на представителя 6-го отдела, опекавшего ядерную торпеду:

— И чего там особенного, в этой торпеде? Мы сегодня на проворачивании вытащили ее, посмотрели. Торпеда как торпеда…

“Головастик” побледнел, вскочил и бросился в торпедный отсек. За столом потом все долго веселились…

Когда в отсеках стояла нестерпимая жара, все, кто мог, старались занять место в относительно прохладном носовом отсеке, устроив там ложе на стеллажных торпедах. Естественно, замполит почти круглосуточно пользовался такой возможностью. Когда изнуренный командирской вахтой старпом пришел в первый отсек, он, не обнаружив свободной торпеды, сказал заму, что его вызывает командир. Место освободилось, и старпом тут же его занял Правда, потом ему пришлось извиняться за столь корыстный розыгрыш.

Вообще-то наш безобидный и тихий замполит, капитан 3-го ранга Сапаров частенько становился объектом для шуток, которые сносил довольно благодушно. Даже лейтенанты над ним подтрунивали, когда ему пришлось стать вахтенным офицером вместо выбывшего из строя Мухтарова. Несмотря на весь драматизм нашего вынужденного всплытия на виду “Чарльза Сесила”, я не удержался и заметил Сапарову, что необходимо срочно сменить заношенное «разовое» белье на чистое, так как сейчас американцы потребуют к себе на борт командира и комиссара с журналом. Слава богу, эта не совсем политкорректная шутка сошла мне с рук.

При возвращении в базу Сапаров активизировал свою деятельность и организовал массовый прием матросов в кандидаты в члены КПСС. Собрания зачастили, что не вызывало восторга у коммунистов, сменявшихся с вахты. Вместо отдыха им приходилось дремать на очередном приеме. На одном из них зам зачитал заявление матроса и спросил: “Какие будут предложения?” И тут проснувшийся Копейкин изрек без всяких ритуальных обсуждений:

— Принять.

Сапаров возмутился и попросил не нарушать внутрипартийную демократию и провести, как положено голосование. Все дружно проголосовали за предложение Копейкина и, довольные, расползлись по койкам. Подозреваю, что Сапарову пришлось потом сочинять протокол собрания со всеми положенными вопросами и прениями.

Шутки шутками, но бывали моменты, когда холодело сердце. Так мы попытались осмотреть на ходу газовые захлопки. Для этою моторист, обвязанный бросательным концом, вышел из ограждения рубки на палубу кормовой надстройки, скользкой и мокрой от непрерывных захлестов волн. Руководил операцией старпом. Я стоял на мостике и вдруг увидел, как ударом штормовой волны матрос был смыт за борт. Но, по великому счастью, следующая волна закинула его обратно.

Опасный эксперимент срочно прервали. При этом лицо старпома сохраняло полное хладнокровие.

Командир решил идти в базу, следуя в ночное время под РДП. Трудно сказать, чем было вызвано это решение. Ведь мы уже возвращались домой и особой скрытности не требовалось. Но это решение весьма встревожило наших офицеров, так как всем врезался в память недавний случай, когда мы шли ночью под РДП и вдруг обнаружили эсминец, который шел на таран с кормовых углов. Тогда, что называется, пронесло. Зачем же теперь подставляться?

После настойчивого морального давления со стороны офицеров корабля командир от этой рискованной затеи отказался, и в одну из ночей мы благополучно всплыли из-под РДП; дальше шли уже в надводном положении, не встречая никакого противодействия ВМС НАТО.

В Норвежском море погода продолжала штормить, а облачность мешала точной обсервации места К счастью, мне удалось за счет полярного сияния глубокой ночью получить надежную широтную линию по альфе Льва — Регул. При подходе к родному берегу невязка была не более 4–5 миль. Тем острее встала проблема нехватки топлива Дотянем или нет? Во всяком случае, в Норвежском море нас встретил танкер. Но из-за штормовой погоды заправляться мы не могли, так что проблема оставалась, несмотря на то что танкер шел за нами в кильватер до самой Сайда-губы. Топлива нам действительно не хватило, но кто-то надоумил мотористов смешивать соляр с моторным маслом, и мы таким образом добрались до базы, с запасом в одну тонну соляра и полтонны масла.