В этот спор об интерпретации договора втянулись не только Белый дом, Пентагон, госдепартамент и другие правительственные учреждения, но и конгресс, и пресса США.

С участием Шульца и Макфарлейна в начале октября было выработано „соломоново" решение, одобренное Рейганом. Оно сводилось к тому, что с юридической точки зрения „широкое" толкование вполне оправдано, но программа СОИ будет сейчас развиваться в соответствии с традиционной „ограничительной, или узкой" трактовкой.

Противники такого подхода сразу же отметили, что президент получает при этом право в любой удобный для него момент отказаться от такой трактовки. Конгресс поддержал эти возражения и снова подтвердил свое старое ограничительное толкование, отразив это в бюджетных ассигнованиях.

Борьба продолжалась. Европейские союзники в этой связи также забеспокоились за судьбу договора по ПРО. Разумеется, СССР энергично и упорно поддерживал договор в его ограничительной интерпретации.

Наши новые предложения в области ядерных и космических вооружений сильно подкрепили и пропагандистские позиции СССР.

Макфарлейн в неофициальной беседе со мной признался, что, по мнению президента, Горбачев ведет против него „настоящую пропагандистскую войну", надеясь, видимо, через общественное мнение США, и особенно Западной Европы, заставить Рейгана уступить в некоторых наиболее важных вопросах ограничения ядерных вооружений. Президент отдает должное новому советскому лидеру, который в отличие от своих предшественников обладает умением использовать публичную дипломатию против своих иностранных оппонентов, настраивая против них общественное мнение собственных стран. Однако в Москве не должны переоценивать влияние общественного мнения на президента. Он упрям по характеру, и добиться от него уступок таким путем вряд ли удастся.

В целом, чувствовалось, что в Белом доме болезненно воспринимают тот факт, что, пожалуй, впервые столкнулись с ситуацией, когда их начинают бить пропагандистским оружием, которое они считали до сих пор чуть ли не своей монополией.

В начале октября у меня была неофициальная беседа с Бушем за обедом в посольстве. Разговор носил откровенный характер. Чувствовалось, что он уже подумывал о президентстве и не прочь был делать заделы и на советском направлении.

Буш прямо заметил, что твердо намерен добиваться выдвижения своей кандидатуры в президенты от республиканской партии, а затем и избрания в президенты в 1988 году. В этой связи он хотел бы установить более тесные связи с Горбачевым. Последнему, добавил он в шутку, видимо, также небезразлично, с кем придется ему иметь дело в последующие 4 года, а может быть, и 8 лет.

Сам Буш хотел бы поехать в СССР в следующем году в качестве вице-президента и встретиться с Горбачевым. Тем самым он укрепил бы свои шансы на выборах в 1988 году, а во-вторых, постарался бы способствовать достижению в следующем году какого-то существенного соглашения между СССР и США в области ядерного разоружения.

Говоря откровенно, сказал он, я не вижу возможности такого соглашения на предстоящей встрече в Женеве. Рейган еще не готов к важному соглашению, главным образом из-за своего любимого детища СОИ. Основное в этом вопросе — где провести ту черту, которая разделяла бы то, что можно делать и чего нельзя.

Я отметил, что договор по ПРО позволяет четко провести такую черту.

Все это, возможно, и так, заметил Буш, но Рейган убежден („или дал себя убедить"), что такая черта должна начинаться с размещения (а не с разработки и испытания) соответствующих военных систем.

После некоторых колебаний Буш отметил еще одну черту характера Рейгана: когда он излагает заученную или признанную им (правильно или нет — другой вопрос) идею, которую он намерен рьяно защищать, то он при этом плохо вдумывается в то, что ему говорит оппонент-собеседник. Для этого ему обязательно нужно время.

Вот почему Буш считал, что первая встреча на высшем уровне должна прежде всего заложить в голову Рейгана несколько иные размышления, чем то, с чем он приедет. Короче, потребуется вторая встреча, на которой можно будет договориться о чем-то более существенном, если не будет только каких-то неожиданностей в мире (надо признать, что Буш проявил в этом вопросе прозорливость).

Говоря о своих трудностях, Буш отметил, что, будучи вице-президентом при Рейгане, он в значительной степени потерял в глазах общественности свою собственную индивидуальность, которая ранее делала его вполне приемлемым для людей центра и даже левее от центра. Именно такую индивидуальность хотел обрести Буш в предстоящие год-два, чтобы создать себе более широкую базу в стране. К тому же он, как никто другой, давно был связан с партийной машиной республиканцев на местах. Буш считал, что другие возможные претенденты (Кемп, сенатор Доул и бывший сенатор Бейкер) имели меньше шансов с точки зрения и известности в партии, и международного опыта, и финансовой поддержки.

Буш в конце беседы выразил пожелание, чтобы лично Горбачев знал о сказанном им, конечно без огласки, и надежду, что ему удастся побывать в Москве и обстоятельно побеседовать с советским руководителем.

Я считал, что Буш является перспективным претендентом на пост президента. Об этом я и сообщил Горбачеву.

Перед поездкой в Москву для участия в подготовке к встрече на высшем уровне я встретился с госсекретарем. Шульц сказал, что в Белом доме и госдепартаменте сейчас думают о форме заключительного документа этой встречи (совместное коммюнике или заявление). В осторожной форме он высказал мнение, что, возможно, ему следует поехать в Москву для обсуждения соответствующих вопросов, связанных со встречей, если советская сторона относится к этому положительно.

Одновременно Шульц сообщил состав американской делегации на пленарных заседаниях во время встречи в верхах: Рейган, Шульц, Риган, Макфарлейн, Хартман. Кроме того, в зависимости от обсуждаемых вопросов будут присутствовать Нитце или Риджуэй. Запись будут вести Мэтлок или Палмер и Паррис. С каждой стороны за столом будут сидеть, как они предлагают, по 7 человек. На обеде от имени президента и его супруги с американской стороны будут присутствовать Шульц, — Риган, Макфарлейн, Хартман.

Как полагает американская сторона, вначале состоится беседа глав делегаций наедине, тогда же будет произведен обмен памятными подарками.